Теперь же, сидя у бетонной подушки поистине исполинских размеров по площади и массивности, от которой веяло могильным холодом, Шерлок живо размышлял про себя не сомкнув глаз, не в пример Хиспа и Гутты, о том как же все таки здорово быть за городом, где слово «самостоятельный» и «независимый» чуть ли не приобретают реальные лица. Когда стало темнеть, он достал часы с таблицей «утро», но даже не обратив на это внимания, нажимал другие кнопочки. В его часах много функций, помимо «отыскания» времени в громоздких таблицах. Понятие Время стало самым сложным и скучным явлением в жизни людей. Выскакивали циферки, мелькали картинки, проносились воспоминания. Задев за живое, они взболтали душу, достав то, что должно быть похоронено навеки в еще юной душе.
Шерлок спрятал часы и пошел будить соучастников в осуществляемом безумии.
– Чего тебе? – пробурчал Хисп, только-только согревшийся. – Еще видно! Нас же заметят.
– Те кто может нас здесь заметить, видят и в темноте. А наш человеческий глаз радуется свету – поэтому поднимайся сам и поднимай неженку. Пора, – командовал Шерлок, возвращаясь к рюкзаку и складывая в него то, что достали во время ужина. Быстро зашвыривая посуду и переносной нагреватель, остатки пищи, придавив все рукой. Своей возней разбудил Гутту, удобно устроившегося на мягком ковре из травы и с подушкой из камня. На голове у него было две шапки, плюс мягкая повязка, поэтому булыжник показался ему домашней подушкой.
– Что уже? – спросил он, потирая глаза по-ребячески. – Но ведь ночь…
– Видел? – усмехнулся Шерлок обращаясь к другу Хиспу, что еще лежал, вбирая последние минуты отдыха перед очередным препятствием. – Вот что с людьми пропаганда делает.
– Ну а что ему революцию устраивать? Так проще – привык и все! Сам никак не научусь к такому выживанию.
– Но ведь глаза-то, глаза на что даны? – вскрикнул Шерлок. – Слепит солнце – вот вам ночь, клонит в сон – танцуйте. Не согласен – или выньте мой мозг навечно, или что-то надо придумать.
– Но ведь