В голове зазвучал аккордеон – стереотип, который на самом деле был правдив. Это был голос Парижа, по крайней мере, для меня. Мама любила «Либертанго» Пьяццоллы, а я всегда отдавала предпочтение «Обливион» с его щемящей мелодией, зовущей куда-то в бездну. Я твердо верила, что эта мелодия – голос какой-то неведомой судьбы, которая мне неподвластна. Я нашла запись в сети, закрыла глаза, и мне показалось, что я снова сижу рядом с Мишелем в потрясающем концертном зале, где мы слушали концерт аккордеона с симфоническим оркестром, и у меня дрожала душа, резонируя с этим странным голосом инструмента, так не похожего на обволакивающие и поющие скрипки, благородные виолончели… Ему словно было всё равно. Он звучал так резко, так открыто, не скрывая ничего из того, что хотел сказать мне, а я была совершенно обезоружена этим откровением. Я не понимала, что со мной творится, и так боялась, что это закончится.
Я вышла из гостиницы в восемь. Меня осенило, что я так и не обедала. Правильно мне запрещали Интернет. Я забыла обо всём на свете. Заскочив в пиццерию на углу, я подумала, что можно было бы уже ехать на вокзал, но я всё ещё медлила с решением. На улице стало прохладно, было уже темно, что едва ли было заметно на щедро освещённой Красной. Ещё полчаса я кружила по неровной брусчатке, осознавая, что мне становится всё равно, где я и зачем. Все чувства я оставила в Интернете, прокрутив «Обливион» не один десяток раз. Я шла, глядя в какой-то портал сквозь всё, что меня окружало. На очередном круге я свернула к метро, держа в руке номерок от камеры хранения, словно уже заходила в здание вокзала.
Телефон и документы были на месте. Я сняла блокировку в надежде увидеть пару сотен уведомлений о пропущенных звонках от мамы или Мишеля. Ничего. За весь день? Как странно. Мама всегда просила меня отзвониться, когда я садилась в автобус или поезд. Я не говорила, что поезд вечером. Может быть, она решила, что это всё была шутка и я, побродив по Москве, к ужину появлюсь дома? А не думала ли я сама, что всё это просто шутка? Нет. Если бы не та ночь, этого не могло быть даже в шутку. Но не теперь. У меня был весь день. И я не нашла ни одного повода остаться, кроме того, что меня пугала сама неизвестность, но это был не повод.
Я уже стояла на перроне и смотрела, как мимо проезжают вагоны. Первый, второй… Мой восемнадцатый был ещё далеко.
Вдруг кто-то дёрнул мой чемодан. Я на автомате схватила длинную выдвижную ручку второй рукой и уставилась на похитителя, набрав воздух в лёгкие,