Снаружи начинало светать. Наступало 2 мая. Между 4:00 и 5:00 утра мы услышали русские голоса. Выстрелов больше не было. В помещение вошли два молодых солдата и выкрикнули: «Krieg kaputt! Gitler kaputt!» – «Войне конец! Гитлеру конец!» (Они произносили «х» как «г».) Следующим последовал вопрос: «Du Uri?» – «Часы есть?» Никакого обыска, только этот вопрос. Затем нас отвели в зал совещаний, где мы, впервые за пять дней, увидели дневной свет. На следующий день нас вывели по ступенькам Рейхстага на Кёнигсплац. Русские показали на посольство Швейцарии и сказали: «Вам туда». Площадь была завалена разбитыми немецкими орудиями и телами немецких солдат. Наши русские конвоиры остались позади. Метров через пять мы поняли почему: вокруг нас засвистели пули. Остаток пути мы проделали на четвереньках. Засевшие в разрушенном театре на Шиффбауэрдамме эсэсовские снайперы стреляли по всему, что двигалось вблизи Рейхстага. Должно быть, это был Бабик со своими людьми.
В швейцарском посольстве меня допрашивал русский офицер, бегло говоривший по-немецки. Я прикинулся почтовым чиновником, которого по пути на работу остановили немецкие солдаты. Не знаю, поверил ли он мне. Как бы там ни было, меня оттуда увели. Выйдя на улицу, я увидел толпу русских на Кёнигсплац. Снайперы больше не стреляли. Нас вели на угол Люнебергерштрассе и Моабита. В подвале углового дома меня допросили во второй раз. Могу даже сказать, как звали русского офицера, бегло говорившего по-немецки, – по крайней мере, его имя. Вальтер. Во время допроса у него на коленях сидела пьяная немка, осыпавшая его поцелуями. Она-то и называла его Вальтером.
Вальтер явно не поверил моей истории и отправил в тюрьму Плетцензе. Туда отовсюду стекались тысячи пленных».
Зильча отправили в лагерь для военнопленных, снова допросили, а затем определили к отправке в Советский Союз. Однако сразу за Берлином, во время отдыха перед предстоящей долгой дорогой, ему удалось сбежать. В столицу он вернулся переодетый железнодорожником.
Даже когда подручные Бабика продолжали стрелять из здания Рейхстага, русские начали выцарапывать на его стенах свои имена при помощи острых предметов, обмакнутых в краску всех мыслимых цветов. В течение недели стены Рейхстага были покрыты именами до высоты, куда только мог дотянуться человек, а в следующую неделю – куда мог дотянуться человек, взобравшийся на плечи другого.
Одно имя стоит особняком от всех других – оно «запечатлено» особенно большими черными буквами. Имя это приобрело известность, когда «Правда» опубликовала старую фотографию Рейхстага. Несколько дней спустя, в конце марта 1965 года, отставной русский военнослужащий, живущий где-то в провинции, написал своему другу в Москве следующее письмо:
«Дорогой Евгений Аронович.