– Пустяк, это я попросила. Вся жизнь театр, и какая следующая сцена знает только Бог! Ты завтра навести меня, я сегодня устала, да и ты с дороги, не лёгкий путь был.
– Конечно Гретхен, моя Гретхен! Я привезла твои любимые конфеты. Помнишь с орешками?
– Конечно помню. Мы с тобой делали «секретики» и прятали их по всему саду, а потом находили и жутко радовались! Помню, что злилась на тебя, так злилась. Мне всегда казалось, что тебе достаётся лучшее, всегда поболе, чем мне.
– Ich habe mich geirrt. Verzeih mir. Es ist aiieseine Krankheit.
(Я была не права. Прости меня, всё это болезнь).
Санитар указал на время и кивнул. Встреча была окончена.
Глава 4. Ад
Эльза отправилась отдыхать размышляя над словами Гретхен – Ад, он и в небесах, ад. Что же она имела в виду? Наверное, всё не так радужно, как видится, но состояние её явно лучше, положительный прогноз на лицо.
Выпив перед сном глоток коньяка с чаем и лимоном Эльза успокоилась. Тепло окутало всё тело, печали, радости, эмоции от встречи рассеялись в облаке дрёмы.
Ночью тяжёлый стон разбудил Эльзу. Где-то невдалеке нарастали звуки: визги, стоны, крики, всхлипы. Вначале они гулко отдавались в стене, но понемногу переросли в какофонию, заползающую в мозг со всех сторон. Терпеть было невозможно, желание выйти и посмотреть, что же там творится пересилило страх. Эльза открыла дверь и вышла на патио второго этажа. Босая она спустилась в нижний двор и стала прислушиваться откуда возникают эти звуки. Холодный, каменный пол поторапливал двигаться быстрее, дабы не застудить ноги.
Впереди движение десятков голосов разнообразной тональности образовывало дорожку из децибелов, ведущую вниз и направо к соседнему зданию с внутренним двором. Это было самое громоздкое строение. При въезде Эльза спрашивала, что это? Карл сказал -нечто, наподобие торговой площади, где раньше собирались торговцы и жители деревни, снабжавшие пациентов, персонал и их посетителей свежими продуктами. Сейчас там явно происходило именно «НЕЧТО». Отблески ярких вспышек озаряли внутренний двор. Эльза открыла дверь и вошла внутрь.
Страх уступил такому коварному чувству, как любопытство.
Первое, что пришло в голову – чистилище. По периметру вместо знакомых всем ламп накаливания стояли в резных подставках факелы. Они обрамляли «место казни». Десятки, сотни женщин разных национальностей, в основной массе молодых, извивались на холодном камне в неестественных позах, те, что были одеты, если можно назвать остатки ткани одеждой, пытались сорвать с себя их, как будто они жгли им кожу. Через небольшие промежутки, приблизительно метров в десять, рядом с женщинами стояли мужчины статные, накаченные, спортивного телосложения с проницательным взглядом и плетью в руке. Они походили на надсмотрщиков. В нишах по кругу площади открывались лавочки где обрюзгшие, восточного типа баи разливали кофе, прибавляя к нему невиданные ароматные специи, что не спасало от запаха крови, грязи и пота. В этих лавочках тоже отдыхали «надсмотрщики» периодически