На пути «Скуратова» всё чаще стали появляться ледяные обломки и целые мини-айсберги. Приходилось лавировать, а к привычным звукам шелеста волн и пыхтения паровой машины добавлялись глухие стуки о борт докучливого мелкого крошева.
Престин поглядывал на хронометр, на небо и снова брался за бинокль, выискивая цель.
Май – начало полярного дня. Солнце раздумывало у горизонта, в серой пелене неба, совсем потускнев. Время вторило вращению планеты лишь циферблатом и стрелками. Красный «летучий голландец» безмерно удивлял – уже шёл в белом заснеженном поле. Эдакое красное на белом. Палубу качало, и изображение, проходя через объективы, призмы и окуляры, прыгало, размазываясь багровыми мазками.
Если присмотреться, угадывалась сизая дорожка взломанного льда.
Старший помощник, порой баловавшийся живописью, делал размашистые наброски цветными карандашами на чистом листе, хватаясь для уточнения за бинокль.
– Ледокол! – догадавшись, выдохнул мичман и удивлённо взглянул на капитана. – Это ж сколько он выжимает? А ведь там дальше не пара футов, там все шесть! Там толщина льда ого-го-го!
«Силище! – не вслух согласился Константин Иванович, подкручивая ролик своего бинокля в настройке резкости. И всё равно ничего, кроме угловато-коробчатой надстройки красного цвета с венчиком узкой высокой чёрной трубы, рассмотреть не удавалось. – Вид строго с кормы. Но не дымит! На нефти? Кто сейчас может строить такое? Наверняка наши законодатели во флоте – британцы. Но могут и немцы… и даже датчане! Сей факт следует срочно донести до начальства и военного ведомства».
Дымка на горизонте совсем уж уплотнилась, либо солнце, наконец, ушло за край, уступив немного ночи. Вскоре стало понятно – идти при такой видимости во льдах и айсбергах опасно.
Цель ближе не стала, и надо возвращаться.
«И надо доложиться, – ещё раз для себя утвердился Престин, – и вообще… это требует определённого догляду и дознания».
Но первыми весть о странном корабле, как и о необычном явлении «белого свечения», принесли промысловики одного из крестьянских судохозяйств на побережье Мурмана, что ближе к Белому морю, у залива Святого Носа.
Набив треской трюмы, в своё становище рыбаки обернулись быстрей, нежели ещё кто-то из промышлявших поблизости. По губернской программе посёлок был обустроен промысловым телеграфом, и перепуганные колонисты не преминули (со всем почтением) сообщить о «бесовщине» уездному исправнику.
Посумлевавшись немного, тот о происшествии доложил наверх.
Далее подогрели новость поморы, две парусные шняки которых забрели в Екатерининскую гавань.
Быстро избавившись от улова, суровые обветренные старожилы поначалу были сдержанно хмуры, описывая «красный призрак», но как все коренные жители Севера, имевшие слабость к крепким напитками, оседлали припортовое питейное заведение и, медленно набираясь, раз