Голова сатира, упавшего на каменный край водоема, с дребезгом откатилась к ногам обезумевшего заводчика. Белыми искрами сыпались куски мрамора в зеленую глубину пруда и на платье Никиты.
– Над кем смеешься? Над кем? – в ярости кричал Демидов, и вдруг внезапная страшная судорога прошла по лицу. Он странно обмяк, бессильно выпустил палку и, словно подкошенный невидимой силой, упал на обломки и протяжно простонал:
– А-а-а…
– Батюшки, да что же это такое? – в отчаянии вскрикнул приказчик и бросился к Демидову. Лицо хозяина стало белее полотна, расширенные зрачки застыли, на дряблых слюнявых губах пузырилась пена.
– Люди, с хозяином худо! – вбежав на террасу, на все хоромы истошно закричал перепуганный приказчик. Он быстро вернулся и обнял Никиту Акинфиевича за плечи. – Батюшка, что с вами? Очнитесь! – упрашивал он Демидова. А тот, упав лицом на холодный изуродованный мрамор, хрипел.
На испуганный крик приказчика отозвались многочисленные голоса: со всех концов дворца сбегалась дворня. Толкаясь, дворовые спешили выбраться на террасу. Прибежал с лейкой в руке старичок садовник, за ним приковылял домашний лекарь – сухонький, тщедушный немчик Карл Карлович. Поблескивая большими, сползающими на красноватый нос очками, он суетливо растолкал дворню и схватил хозяина за обвислую руку.
– Это есть апоплектична удар! – с ученой важностью вымолвил лекарь. – Надо живо в постель!
Еще больше огрузневшего Никиту с натугой отволокли в просторный светлый кабинет и положили на широкий ковровый диван. Селезень проворно разоблачил Демидова. Набежавшая дворня, толпясь, с любопытством молчаливо рассматривала поверженного внезапной хворостью заводчика. Их волновали и страх и радость. Могучий и грозный хозяин, который держал в своих руках огромные владения и заставлял трепетать вокруг себя все живое, вдруг разом сражен и стал беспомощен. И оттого, что грозный нижнетагильский властелин так сейчас беспомощен, радовалось сердце крепостных. Не одна пара глаз дворовых с плохо скрытой ненавистью смотрела на Демидова.
– Уйди прочь! Уйди сейчас! – суматошно замахал руками лекарь на дворню. – Нужна пускать кровь!
Он прокричал что-то черноглазой горничной девке, и та, мелькнув крепкими пятками, унеслась из кабинета. Селезень выгнал дворовых, закрыл за ними массивную дверь. Никита Акинфиевич лежал скрюченный и безмолвный. Приказчик пытливо посмотрел на лекаря.
«Неужто помрет хозяин?» – спросил его встревоженный взгляд.
– Он будет жить! – важно сказал Карл Карлович и стал засучивать рукава. –