Ну, вообщем, как-то вот так представлялась мне в ту минуту сложившаяся картина.
И побочный сюжет становился куда увлекательней основной интриги. Если что-то из него выгорит, то всерьез подумаю о карьере пиарщика – мастера по созданию кризисных ситуаций.
Ай да, Александр Геннадьевич – хотел как лучше, получил как всегда. Скучно шли выборы? – нате вам, ловите скандал! И мне тему подсказал для размышлений. Хотя умные люди обожают повторять: до тридцати лет разживайся умом, после – добром. Но я следую заветам отца – только к шестидесяти годам должен стать богачом. Признаться, не по воле своей… то есть нет большого желания в Рокфеллеры выбиваться, но что-то же должен оставить после себя своим наследникам.
Впрочем, фонтанирую я, такой-растакой, преждевременно. Наверное, тот самый случай, когда эмоциональная оценка сливается с предрассудком. Что-то не вытанцовывалось в позиции заговорщиков – сработал какой-то механизм защиты. И должностные лица из области смогли разрулить кризис районного масштаба.
Выборы состоялись. Результат я уже озвучил. Мы проиграли…
Теперь можно заняться маркетингом в архитектуре и строительстве.
Хотя… Может быть, во множестве других обстоятельств это был бы идеальный конец главы повести. Но то, что глодало внутри, не излечивалось простым взмахом руки – а ну её нах..! Проблема в данном случае была в том, что особой радости и от разрешения кризиса, и от окончания тараканьих бегов, то бишь, выборов, я не испытывал.
Черт, не люблю я этого! Ненавижу, когда дело закончено, а все-таки что-то не дает покоя. Не хватает чего-то, чтобы полностью все похоронить, забыть, закопать… и дальше пойти.
В чем же дело?
А дело в том, что все тайные помыслы Сергея Борисовича, его задумки и чаяния по-прежнему оставались для меня секретом за семью печатями. Он не торопился быть откровенным со мной. А все попытки мои понять его и объяснить лишь прожигали новые дыры в мозгу. И усугублялось это еще тем – хотел того Клипа или нет – он становился моим кумиром. Мне тогда очень хотелось быть похожим на него, стать неким подобием своего шефа. Настолько сильно росло это желание, что даже Тома заметила и не преминула осудить библейской цитатой:
– Не сотвори себе кумира!
М-дя… А ведь она была где-то права. Хоть и трудно себе представить, чтобы в конце двадцатого века дважды верхнеобразованный мужчина тяготился библейских заветов, примеряемых на него.
Но дело все в том, что кумира своего я таки не понимал. Анализируя его слова и поступки, мозги мои крутились с беспомощностью космонавта, сорвавшегося с троса в открытом космосе.
Вот пример.
Однажды