– Твой отец очень тебя любил, – тихо промолвила Мэдди.
Но он, казалось, не слышал ее.
– Я терпеть не мог секретов, – продолжил Ральф. Его руки лежали на столе, и она разглядывала его длинные чувственные пальцы, костяшки казались слишком большими. – Мы все знали, что происходит в его жизни. Но почему он не был с нами честным и не рассказал обо всем?
Мэдди почувствовала, что ее пульс постепенно приходит в норму. Ральф пришел не для того, чтобы ссориться с ней.
– А если отец пытался защитить тебя от каких-то ситуаций, которые, как он думал, ты не мог понять из-за своего юного возраста? – осторожно предположила она. – Может, если бы он рассказал о нас, ты решил бы, что он не любит тебя. Или твою маму, – добавила она, закашлявшись.
Ральф уставился на нее.
– Моя мать дура!
– Что ты имеешь в виду?
– Я хочу сказать, что всю свою жизнь, вернее, все то время, что она провела с Лео, она жила во лжи. И, самое ужасное, пыталась заставить нас жить так же. Делала вид, будто мы – идеальная маленькая ячейка общества! И должны быть счастливы, что этот выдающийся дирижер, черт его побери, – наш отец, хотя мы почти не видели его дома!
Мэдди принялась ломать хлеб. Она скатывала крошки между пальцами и роняла их на клетчатую красно-белую скатерть.
– Она готова была целовать землю, по которой он ходил, – заявил Ральф. – И не хотела слышать ни слова критики в его адрес. А все это время у него была другая жизнь с тобой. И еще один ребенок, только представь! Она была наивной, ограниченной! – Ральф с грохотом отодвинулся на стуле. – В нашей семье все шло наперекосяк. Отец почти никогда не присутствовал на моих спортивных соревнованиях, на родительских собраниях и других подобных мероприятиях. Его нельзя назвать нормальным отцом ни по сути, ни по поведению, но моя мама пыталась изо всех сил делать вид, будто это не так. Порой мне кажется, что я ненавижу ее.
Мэдди потребовалось время, чтобы осознать услышанное. Она ждала от него совсем других речей. Мэдди никогда не думала о том, рассказывает ли Виктория своим детям о другой жизни Лео.
Когда принесли еду, она вздохнула с облегчением – это дало ей возможность немного подумать. Мэдди приготовила нож и вилку, а Ральф взял кусок пиццы с тарелки рукой. Она с удивлением осознала, что чувствует жалость к Виктории. Возможно, как говорил Ральф, эта женщина была наивной и даже глупой, но, судя по всему, неплохим человеком.
– А ты когда-нибудь говорил об этом с мамой? – наконец решилась спросить она.
– Она не стала бы слушать. Мать считает, что я ничего не понимаю, ведь отношения между людьми строятся по-разному, и утверждает, будто они с отцом были счастливы вместе. И при этом она работает семейным консультантом. Невероятно, правда? – Ральф усмехнулся.
Мэдди прикусила губу: ей было тяжело слышать о другой стороне жизни Лео, и она задумалась, какое мнение об отце будет через несколько лет у Фиби? Можно не сомневаться, что скоро она начнет задавать вопросы. Мэдди постаралась