Для направления символического интеракционизма основой понимания идентичности также служит взаимодействие, но это уже не диалог, а интеракция – взаимодействие, представляющее собой обмен символами.
Дж. Г. Мид полагал, что каждый человек уникален и изменчив, но идентичность социальна, появляется в процессе социализации и социального взаимодействия, когда человек непрерывно идентифицирует себя и окружающих его других людей: «Организованное сообщество, которое обеспечивает индивиду единство его самости, можно называть обобщенным другим»[38]. Идентичность оказывается синтезом внутреннего самоопределения человека и определения данного ему социумом. (Мид употребляет слово self, что переводится как самость, но так как речь идет о том же, что в работах других авторов обозначается как идентичность, мы сразу перешли к этому термину). Двумя важнейшими составляющими самости Мид назвал Я [I] – то, что человек думает о других и о себе, внутренний мир, и Я [Me] – представление человека о том, что о нем думают другие, внешняя социальная оболочка в субъективном преставлении человека. Тут нельзя не отметить, что мидовское разделение «I-Me» весьма схоже с левинасовским и рикёровским «Je-Soi», что не имеет точных русских эквивалентов и может быть лишь частично отражено местоимениями, употребляемыми с глаголами активного и пассивного залога («Я»/«Меня»).
Ю. Хабермас выдвинул концепцию баланса идентичности – модель в которой личностная и социальная идентичность есть два измерения единого целого: «Вертикальное измерение – личностная идентичность – обеспечивает связанность истории жизни человека. Горизонтальное измерение – социальная идентичность – обеспечивает возможность выполнять различные требования всех ролевых систем, к которым принадлежит человек»[39]. Этой формулировкой он не только продолжал линию интеракционизма, но и вступал в диалог с представлениями об идентичности М. Фуко.
Представления М. Фуко о формировании идентичности происходят от идеи, что субъективность является производной от власти и знания, но при этом остается автономной. Таким образом, он приходит к мысли о необходимости «антропологии конкретного человека», в которой предметом рассмотрения будут исторические условия его формирования субъектности, идентичности отдельного человека. Это формирование имеет два источника: техники подчинения, реализующиеся в институтах рассматривающих человека в качестве объекта знания и подчинения и техники, которые