– Мы, собственно, пришли взглянуть на Андрея Андреевича Пущина!
И снова имя этого психохроника сослужило худую службу посвященному в его судьбу человеку.
– На кого? – переспросил тот и тут же вспомнил, как зовут постоянного помощника, забираемого по утрам из палаты под роспись в журнале дежурной медсестры. – Это нашего придурка – Экскаватора, что ли?
При этих словах простодушный завхоз не смог сдержать улыбки, что появилась на его плотном, не очень чисто выбритом лице и от столь непонятного внимания к его «кадру». Впрочем, по мнению Дьякова, как было не появиться такой иронии, от странного, впервые услышанного им от самого главного врача, имени и отчестве своего «персонального работяги».
Только широкая улыбка, столь же стремительно погасла, как и появилась. Сказал завхоз, да тут же и поперхнулся. Замолчал и потупился во взоре, растерянно уткнувшись в буравчики злых глаз главврача.
– Андрюша, дорогой! – совсем не обращая внимания на их бессловесную дуэль, баронесса, не испугавшись сырого грунта под ногами, уже присела на корточки над траншеей, в которой все так же безостановочно работал Пущин.
Услышав свое имя, тот на миг отставил в сторону острейшую лопату и глянул вверх с нетерпеливым выражением, отвлеченного от любимой игры, ребенка. Но тут же гримасса недовольства сменилась уже льстивой улыбкой, когда Экскаватор узнал стоящего рядом с завхозом главврача. Все же память на начальство не умерла в нем, как все прочее способности травмированного мозга, закрепилась рефлекторно в потухшем навсегда сознании.
– Молодец, Андрей Андреевич, работай дальше! – неожиданно ласково похвалил его Грельман.
От этих слов улыбка на лице землекопа стала еще шире. И если бы не пустота но взгляде, баронесса узнала бы в нем того, к кому спешила так далеко от столицы. Не обращая больше ни на кого внимания, Экскаватор вновь вернулся к прерванному занятию. Словно играючи, отчего на широкой, накаченной трудом, спине волнами пошли узлы мышц, он выбросил тяжелый ком земли. Затем наклонился за другой такой же порцией, с хрустом вонзив штык лопаты в плотный грунт…
Прижав ко рту стиснутые в кулак пальцы и едва удерживаясь от слез, баронесса, не разбирая дороги, поспешила обратно к главному корпусу больницы. Но наверх в кабинет руководителя учреждения все же подниматься не стала. Подождала Якова Михайловича у своей машины.
Тот постарался, как и прежде не раз случалось при подобных посещениях его пациентов родными, тоже напустить на себя чувство едва ли не мировой скорби. В душе, однако, отметил, что увиденное у траншеи вовсе не было встречей незнакомых друг другу людей. Явно, что какое-то общее