Сквозь цветное стекло. Татьяна Владимирова

помешать выступающему артисту!.. Это происходило на протяжении всех тридцати с лишним лет и было очень интересно: сравнивать, замечать новые находки исполнителя, рост его мастерства или, случалось, его нездоровье, когда он не в голосе, его усилия… Это была отличная школа. Так что, как афористично заметил еще один наш артист, «я заняла выгодную позицию»: одновременно – выступая и слушая, чаще всего получала удовольствие!

      Появление артиста на сцене, его выход к зрителю – это особый миг и для самого артиста, и для слушателя. Электрический разряд, пробегающий сквозь сердце. Лауреат Международного конкурса в Барселоне Любовь Сергеева всегда являла собой праздник! Этакая кустодиевская спелая полнокровная красавица, пышущая радостью и любящая всех на свете! Одно время она справляла себе яркие пышные платья, непременно с какой-нибудь изюминкой, и это очень соответствовало ее облику, становясь тем «чуть-чуть», на котором, как известно, и держится искусство, искусство наряда в том числе. За праздником дарованного природой обаяния следовало мастерство, очень серьезное отношение к тому, чему предстояло случиться на сцене… Она много училась, полный курс Московской консерватории и аспирантура, знаменитые Елена Образцова и Зураб Соткилава в качестве педагогов огранивали ее сопрано. И что я всегда чувствовала в ее рассказах о наставниках, касались ли они уроков вокала в классе или каких-то как бы случайно оброненных мастерами чисто бытовых замечаний, важных в воспитании вокалиста, всегда в этом сквозило уважение благодарной ученицы, всегда улавливалось, что те, кто ее учили, ей очень дороги… Как и те великие, творения которых она как бы продолжала в другом времени, в другой жизни… Я очень любила слушать в ее исполнении Чайковского, Рахманинова, вообще, любила ее камерное пение. Если одним словом сказать о самом ее пении, то это будет слово – «интеллигентное». Прислушиваясь, ты понимаешь, что и голосом, и эмоциями певицы управляет чувство меры: не передать, не выйти за пределы хорошего вкуса, не обнаружить усилий ради аплодисментов. Не всякий вокалист – музыкант, наша героиня – музыкант. Некоторое время она сотрудничала с пианистом Олегом Федориным, и это был, как говорится, высший пилотаж! Они совпадали и по щедрости отпущенного им таланта, и по интеллигентности, и по отношению к искусству, и по чувству ответственности перед замыслом композитора… Некоторые исполнители только подчиняются заданию, которое исходит от худрука, лектора, сами не проявляя инициативы или особого рвения осуществить что-либо в своих программах. Эти же два музыканта интересны кругозором и творческой инициативой. По их замыслу были устроены вечера памяти Святослава Рихтера, Нины Дорлиак, они всегда знали, что хотят. Олег был вхож в дом Рихтеров, их связывали творческие замыслы, он аккомпанировал Нине Львовне, и опять-таки: чувство уважения, благодарности, даже преклонения перед кумирами. Это, когда музыкант и сам уже состоялся, очень трогает,