Затем цинк поместили в деревянный из свежих некрашенных досок ящик с опилками и заколотили. Ни флага, ни какой иной военной эстетики. Не умеют у нас провожать в последний путь.
Из Ростова летел до Красноярска, где пересел на рейс до Читы, а оттуда двое суток поездом до пункта назначения. Груз-200 ехал в багажном отсеке. Мне было приятно, что все помогали с такелажными работами. В одиночку я бы не справился.
С грустью наблюдал за зимним мартовским пейзажем из окна. Сопки, тайга. Порою едешь пять-шесть часов на поезде – и ни одного полустанка. Лишь попадаются избушки путейцев. Выходя на станциях, заметил, что народ здесь живёт бедно. Покосившиеся избушки, некоторые из них уже давно заброшены. Скудно одетые людишки, бегающие вдоль платформы, с целью либо что-то продать, либо что-то украсть, либо попрошайничаюшие детишки. Порою попадаются бывшие заключённые, габитус которых говорит сам за себя. Такого в тайге встретишь и испугаешься его недоброго взгляда, который ничего хорошего предвещать не может. Они так близко подходят к окружающей дикой природе, что порою кажется, что она выпестовала и выкормила их. Магдагачи, Могоча, Сковородино, Ерофей Павлович, Петровск-Забайкальский. Даже сами названия станций отпугивают. Как-то постепенно моё желание продолжить службу где-нибудь на Чукотке или ещё какой-нибудь «отдалёнке» постепенно улетучилось, если не испарилось. Широка Россия! Но кого она кормит? Проезжая мимо вагонов с лесом, везде видишь надписи «Китай», «Япония».
Пробыв на вокзале в Чите в ожидании поезда около пяти часов, я заметил, что два зала для пассажиров из трёх заняты китайцами. Они сидели не только на скамейках. Положив свои циновки, а то и просто картонки на цементный пол, они удобно играли в карты, пили «Балтику» из металлических блюдец-тарелок, ловко орудовали деревянными палочками. На десять легковых автомобилей, что я насчитал на улицах, приходится лишь одна машина отечественного производства.
В Бурее познакомился с военным комиссаром, усатым черноволосым подполковником, который через час пригласил меня пообедать в местный ресторан с отдельными кабинетами. Меня это приятно удивило и порадовало, так как обычно старшие офицеры к младшим относятся свысока. К тому же хотелось попробовать купленный в Тихорецке азербайджанский коньяк пятнадцатилетней выдержки. Но по своим вкусовым качествам он мне напоминал дагестанский пятилетний. Здесь нам подали фирменное блюдо – пельмени по-амурски. Он расспрашивал меня про мою Чечню и рассказывал про свой Афган.
– Нет, чёрных тюльпанов у нас нет. Груз-200, иногда вместе с трёхсотыми, доставляют в Ханкалу обычными МИ-8, которым дали прозвище «чебурашки», – отвечал я ему, – там их собирают и переправляют в Моздок, откуда самолётами в Ростов, где тела ждут похоронных команд.
Ну, а после трапезы мы отправились делать дела. Нашли маленький