В последнем, понятно, не одного холопа заслуга – однако же и дядька, неотлучно при княжиче живущий, свою немалую лепту в дело сие внес. И потому, когда у самого Дмитрия родился первый из сыновей, великий князь доверил его своему любимому учителю, давно разменявшему шестой десяток лет. И еще неизвестно, кто пользовался у московского правителя большим доверием: старый воспитатель или юный собственный сын. И чьим словам он поверит более, коли в отправляемых домой с оказиями письмах нежданно обнаружатся те или иные разногласия.
Посему, слуга слугой – но перечить холопу княжич не стал. Молча опоясался, позволил надеть себе на шею две увесистые золотые цепи, после чего не без ехидства согласился:
– Коли в церковь проводишь, дядька, так и схожу! Одному мне ведь несолидно получится, правда?
Довольный собою Василий радостно рассмеялся, наклонился к столу, забросил в рот два кусочка едко-соленой брынзы, заел сладким, как мед, и хрустким, как капуста, арбузом, кинул в рот еще кусочек брынзы и выскочил из опочивальни. Кивнул склонившимся в поклонах Копуше – второму из дядек, – и Зухре, юной зеленоглазой и широкобедрой персидской невольнице с густыми и жесткими длинными черными волосами.
Девушка приехала не из Москвы. Ее подарил знатному заложнику царь Тохтамыш, дабы служанка следила за чистотой и порядком в комнатах гостя. Не мужчинам же, понятное дело, посуду мыть, одежду с постелью стирать да пыль и грязь вытирать?!
Миновав горницу, княжич вышел на гульбище[5], на миг остановился, опершись на перила и подняв глаза к небу.
Огромный царский дворец, возвышавшийся в центре Сарая, состоял из шести таких вот дворов, каждый сорока шагов в длину и тридцати в ширину. От жаркого солнца их спасала виноградная лоза, что плелась по натянутым наверху веревкам, да сделанные в центре пруды с прозрачной водой. В одном из дворов в таком пруду даже плавали разноцветные китайские рыбки размером с упитанного суслика. Двери всех покоев выходили сюда, во дворы. А наружу смотрели лишь редкие окна да оборонительные зубцы, стоящие по краю крыши.
Из одного двора в соседние можно было добраться прямо по верхнему жилью через специальные коридоры – и потому спускаться вниз княжичу не понадобилось. Вскоре он точно так же сверху наблюдал за одетыми в шелка и бархат мальчишками, с криками и смехом играющими в пятнашки вокруг выложенного мрамором прудика. Вскоре появился тощий и длиннобородый ходжа Тохтан в свисающем набок, красном остроконечном колпаке, в серо-коричневом стеганом халате в клеточку и с толстым-претолстым свитком под мышкой. Учитель письма громко прокашлялся, отчего детвора сразу притихла и сбилась в кучку – и вслед за мудрецом засеменила в дальний тенистый угол.
– Хорошего тебе дня, княже Василий!
– И тебе удачи и везения, царевич Джелал! – повернулся на голос сын московского правителя и чуть склонил голову.
Джелал