– Станете утверждать, – сказал отец, – что это собственное ружье Абд эль-Кадира?
– Я ничего не утверждаю, – твердо сказал старьевщик, – но были случаи и полюбопытнее! Имеющий уши да услышит! В придачу возьмите еще эту ажурную решетку для камина из чистой меди, этот большой пастуший зонт, который будет совсем как новый, если заменить верх, этот тамтам с Берега Слоновой Кости – настоящую музейную редкость – и этот портновский утюг. Ну как, идет?
– Благодарю, – смилостивился отец, – но мне хотелось бы еще вот эту старую клетку для кур.
– Ого, – сказал старьевщик, – я согласен, она действительно старая, но будет служить не хуже новой. Ну что ж, готов ее просто подарить вам.
Отец протянул ему лиловую бумажку в пятьдесят франков. Тот с достоинством взял ее, кивнув в знак благодарности.
Мы уже кончали рассовывать добычу под затянутые веревки, когда он, разжигая погасшую трубку, неожиданно предложил:
– А не подарить ли вам еще кроватку для малыша?
Войдя в лавку, старьевщик исчез в чащобе из шкафов и вскоре с торжествующим видом вынырнул оттуда.
В вытянутой руке он нес раму из четырех старых брусьев, столь скверно скрепленных друг с другом, что при малейшем движении четырехугольник превращался в ромб. К одному из брусьев маленькими гвоздиками был прибит прямоугольник из джутовой ткани с обтрепанными краями, жалко обвисший, словно флаг нищеты.
– Уверяю вас, – сказал старьевщик, – нужно лишь сколотить крестовину из брусочков, и порядок: ваш малыш будет спать как настоящий паша.
После чего он скрестил руки на груди, склонил голову набок и сделал вид, что засыпает с блаженной улыбкой на лице.
Мы горячо поблагодарили его. По-видимому, старьевщик был этим очень тронут и, подняв вверх правую руку, ладонь которой оказалась черной от грязи, воскликнул:
– Подождите! У меня есть для вас еще один сюрприз!
Он вновь быстро вбежал в лавку, но отец, надев на шею лямку, рывком сдвинулся с места и бойкой рысью побежал вниз по бульвару Мадлен.
Между тем щедрый старик, снова вынырнув на тротуар из своей лавки, уже размахивал огромным флагом Красного Креста, но мы не сочли нужным возвращаться за ним.
Увидев, с чем мы возвращаемся, ожидавшая нас у окна мать тотчас исчезла, а через минуту появилась в дверях.
– Жозеф, уж не собираешься ли ты внести в дом всю эту дрянь? – Такими, уже ставшими привычными словами она встретила нас на пороге дома.
– Эта дрянь, – уточнил Жозеф, – основа той будущей деревенской обстановки, от которой ты не сможешь оторвать глаз. Дай только время поработать над этим! Я все спланировал и точно знаю, что и как делать.
Мать покачала головой и вздохнула. Прибежал Поль и принялся