Высморкавшись, Канунников с нетрезвой печалью посмотрел на Андрея.
– Скажи мне теперь, дружище, что – предательство, а что – не предательство? Где вред родине, а где польза? Если ты борец за свободу, организуй против гадов теракт, опыт у тебя имеется. Но учти, что в ответ на твою акцию они сожгут Лондон. Или Лондон тебе не родина? Ну, сожгут Москву, если есть какая-то разница. Ты, Андрюша, пока на шконке околачивался, много любопытного пропустил. Это были такие пять лет!.. Но последние двадцать дней стоят целого века. А может, и всей нашей истории. Мы – люди – такой затрещины не получали никогда. Каким бы геноцидом мы ни занимались, это всё были бирюльки. Семейные ссоры. А сейчас… вот мы сидим, как дикари у костра, пыхаем своей дурацкой трубкой, а над головой у нас – истребитель. А мы привыкли, что круче топора ничего нет.
Майор погладил подбородок и моргнул проходившей официантке.
– Хотя не исключено, что тебе-то как раз повезло, – произнес он, наливая из новой бутылки. – Не застал ты этого кошмара.
– Воображаю, – мрачно отозвался Андрей.
– Что здесь творилось… Невозможно описать. Тот квадрат в пустыне показывали целый день. А вечером гады обратились к человечеству – на восьмидесяти языках, и без всяких переводчиков. Сказали… ну то же самое и сказали: всё хорошо, мы вам не враги. Мы, говорят, не то чтобы ваши хозяева теперь… но как бы слегка воспитатели, да… Но до-обрые, добрые. И справедливые. За просто так сечь никого не станем, только за провинности. А вообще-то, мы здесь не для этого. Мы, говорят, понаблюдать прилетели. За чем – не вашего умишка дело, так что не берите в голову, – Николай с отвращением выпил и с не меньшим отвращением закусил. – Передача по всем каналам шла. В одиннадцать тридцать началась, в одиннадцать тридцать пять закончилась. Краткость – сестра таланта, мать ее. Той ночью в Москве спали только дети и слабоумные. Думаю, так по всему миру было. Кризисные социологи предсказали волну самоубийств. В Госбезе объявили «большой сбор». Не только мы на ушах стояли – вообще все службы, вплоть до ветеринаров. Ждали. Морги и крематории взяли под охрану, как стратегические объекты. Все овощехранилища освободили. Прости за подробности, но в городе было уже довольно тепло, и даже сотня брошенных трупов могла привести к последствиям совершенно диким. А утром…
– Кажется, я догадываюсь.
– Нет, Волков. Ни хрена ты не догадываешься, дружок. Утром оказалось…
Андрей тихо склонил голову.
– Оказалось, – повторил майор, – что всё в порядке. Народ попер на работу. Злой и невыспавшийся. В транспорте только о вчерашнем и судачили, но при этом все ехали на свои места. Никаких эксцессов, никакой волны. Наши аналитики… они просто ошиблись.
Николай