При разносторонности предприятий Махмуда, он нуждался в поддержке даровитых военачальников. Но ввиду прирожденного военного таланта его турецких соотечественников в этом у него никогда не могло быть недостатка, и на таких полководцев, как брат его Насер, предводители Алтунташ и прежде всего Арслан Джазиб, он мог положиться почти так же, как на самого себя. Но львиная доля как в трудах, так и в удачах походов его всегда принадлежала ему самому, особенно же в Индии, приобретение которой для ислама он принимал близко к сердцу. После истечения целых веков теперь опять впервые в Махмуде и в турках вообще, вместе с завоевательными стремлениями и желанием добычи, соединяется снова ужасный, непреодолимый религиозный фанатизм. Та же самая притягательная сила, которую имело в свое время религиозное знамя для завоевательных целей арабов, должна была оказаться еще более действенной для турок. Последние имели, однако, одно преимущество перед арабами: они приняли ислам потому, что он был им по душе – ясен и понятен, – а не потому, что они были вынуждены к тому или же надеялись получить через него выгоду. Они с самого уже начала все поголовно стали и всегда оставались суннитами.
Когда султан, 27 лет от роду, вступил на престол (387 = 997 г.), прежде всего требовало быстрого вмешательства положение дел в государстве Саманидов. Мансур II, молодой и неопытный человек, не имел представления о незначительном размере своих сил. Вместо того чтобы, как этого настоятельно требовало положение дел, сделать выбор между турецким ханом и властителем Газны или же, по крайней мере, хоть настолько выиграть время, пока бы он мог заручиться новыми и верными опорами, он тотчас же дерзнул – быть может, легкомысленно увлекаясь возникшей между Измаилом и Махмудом распрей – назначить на место последнего наместником Хорасана и главным военачальником всех войск, то есть первым вассалом государства, другого турка по имени Бегтузуна, и это в ту минуту, когда, по почину Илек-хана, наместник Самарканда Фанк уже был на пути в Бухару, под предлогом присягнуть в верности новому эмиру, в действительности же чтоб овладеть его особой. Вскоре Махмуд, возмущенный прямым отказом Мансура отменить сделанное им назначение, двинулся с войском в Хорасан. Бегтузун спешно бросил Нишапур, чтобы соединиться с эмиром и Фанком, которые вышли из Бухары с незначительными отрядами войска. Встреча произошла в Серахсе; здесь оба наместника, убедившись, что в их сюзерене еще слишком много для их целей королевского духа и силы воли, схватили его, велели выколоть ему глаза и провозгласили эмиром его брата, Абд аль-Мелика