История ислама. Т. 1, 2. От доисламской истории арабов до падения династии Аббасидов в XVI веке. Август Мюллер

самим Богом руководителю могла, однако, в течение года найти отголосок у некоторых из них. Тем более что оба племени давно уже тяготились распрями, продолжением коих легко могли воспользоваться когда-нибудь иудеи, чтобы попытаться еще раз прогнать непрошеных гостей. Но непосредственное общее соглашение оказалось пока невозможным. По крайней мере в следующий праздник пилигримов, весною 621 г., появилось в Мекке лишь двенадцать человек из Иасриба, принявших ислам, – десять хазраджей и два ауса. На той же уединенной стезе Акаба встречаются они с пророком, там же, где происходила прошлогодняя беседа. Здесь обязывает он новых прозелитов торжественно исполнять главные заповеди новой веры: не давать Богу никого в товарищи[52], не воровать, не нарушать брака, не убивать своих собственных детей, не выдумывать и не распространять никакой клеветы, повиноваться во всем, что ведет к добрым целям, пророку. «Если все это исполните, – добавил он, – заслужите рай, если же кто-нибудь из того, что я сказал, опустит, то наказать или простить его будет зависеть от Бога». В то же время дал он им одного из испытаннейших приверженцев своих, Мусаба ибн Умейру, хорошего знатока откровений, с тем чтобы сопровождал он их в Иасриб, объяснял Коран, руководил ими в познании ислама и открыл им понимание веры. Так поступил он также во избежание новых раздоров между аус и хазрадж. Предоставляя честь заступления пророка мекканцу, Мухаммед не обижал приверженцев обоих племен. Наконец было условлено, что новое свидание наступит в следующем году, выжидая пока, какой оборот примет развитие дела, и откладывая на будущее принятие определенного окончательного решения.

      Год минул, как и прежний. Наружное спокойствие и мир не были нарушены между Мухаммедом и неверующими его земляками. Оно и понятно: он покинул совершенно проповеди всенародные и прежние открытые нападки свои против идолослужений и язычников. Но в ближайшей среде правоверных по-прежнему продолжал он громить и пророчествовать. Только к изъявлениям недовольства, которые составляют основной тон и этих коранов последнего мекканского времени, стало примешиваться все чаще и чаще неслыханное дотоле выражение уверенности в скорой победе справедливого дела. Не одни верующие из среды аусов и хазраджей казались близкими пророку. По его понятиям, и иудеи, письмена откровений которых, полагал он, по их содержанию тождествены с его учением, должны были примкнуть к нему, лишь только обстоятельства позволят переселиться ему самому в Иасриб; пророк задумал это дело с первого же момента переговоров с новообращенными. Долее оставаться в Мекке он не мог, так как уже стали мало-помалу распространяться слухи, что он заключил союз с людьми, принадлежащими к чуждым племенам, и тем самым нарушал верность своей родине. Но мекканских приверженцев нельзя же было покинуть на произвол судьбы, а потому переселение становилось только тогда возможным, когда произойдет там, на новой родине, обращение большего количества семей,