Каждое Рождество в Спенсере был Санта-Клаус. Торговцы спонсировали лотереи и предлагали путешествие на Гавайи. В 1979 году не было ни одной витрины, где бы Санта не предлагал подарки. В 1985 году в центре города насчитывалось двадцать пять пустых витрин, и никто не вспоминал о поездке на Гавайи. Санта обошел стороной наш город. Здесь ходила такая шутка: когда последний владелец магазина покинет Спенсер, пусть он не забудет потушить за собой свет.
Библиотека делала все что могла. Когда «Ленд-О-Лейкс» закрылась, мы организовали банк рабочих мест с описанием предлагаемой работы, требуемых навыков и необходимой технической подготовки. Мы предоставили в распоряжение местных жителей компьютер, чтобы они могли составлять резюме и рассылать их. Для многих мужчин и женщин это был первый компьютер, который они видели в жизни. Грустно было видеть, как много людей обращались к нашему банку данных. И если такие чувства возникали у работающих библиотекарей, можно представить, в каком тяжелом положении находились уволенные работники фабрики, обанкротившиеся владельцы малого бизнеса или сельчане, оставшиеся без дела.
И в это время у нас на коленях оказался Дьюи. Я не хочу слишком много распространяться о нашей жизни, потому что Дьюи не приносил еды на чей-то стол. Он не создавал рабочие места. Не укреплял нашу экономику. Но, пожалуй, самое худшее в эти тяжелые времена – это паралич мышления. Тяготы лишают вас энергии и занимают все ваши мысли. Все происходящее в жизни предстает в мрачном свете. Плохие вести так же ядовиты, как и заплесневелый хлеб. И Дьюи по крайней мере помогал отвлечься от них.
Но его роль оказалась куда важнее. История Дьюи распространилась среди жителей Спенсера. Мы имели к ней непосредственное отношение. Может, продемонстрировать наш библиотечный ящик банкам? Противопоставить его внешним экономическим силам? Остальной Америке, которая ест наш хлеб, но не заботится о людях, которые его выращивают?
Итак, был уличный котенок, кем-то брошенный умирать в обледенелом библиотечном ящике, испуганный, одинокий и отчаянно цепляющийся за жизнь. Там он просидел всю ночь, дрожа от холода, и вдруг эти ужасные испытания обернулись тем лучшим, что могла преподнести ему жизнь. Какими бы ни были обстоятельства его жизни, он не утратил доверия и ощущения радости бытия. Он был скромен. Может, скромность не совсем уместное слово – все же он был котом, – но в нем не было ни наглости, ни высокомерия. Только спокойная уверенность. Возможно, это была уверенность живого существа, которое заглянуло смерти в лицо и выжило; безмятежность, которую можно обрести, когда достигаешь предела и надежды уже не остается, но ты все равно возвращаешься. С того момента как мы нашли котенка, я знала: Дьюи никогда не сомневался, что все будет хорошо.
И когда он находился рядом, мы побуждали и