Отчего-то Шаталов не спешил покидать стены котельного цеха. На минуту задумавшись, он так и оставался стоять по центру пустынного коридора. Что-то настойчиво подталкивало его подняться наверх. То ли, в очередной раз услышанное: «ОНИ», вдруг озадачило майора вопросом: а, собственно, кто это? То ли воспоминания из его гипнотических сновидений, требовали некоего подтверждения, их реальности. А быть может, то было чисто профессиональное любопытство.
Так или иначе, но Сергей медленно зашагал не к выходу, а совсем в противоположном направлении.
Ступая по бетонному полу, Шарапов ловил себя на мысли, что знает он здесь каждый закоулок, каждую дверцу и каждую мелочь; будто провёл он в цехе ни эти нынешние полдня, а значительно больше.
Он поднимался по тёмным (от въевшейся в них сажи) ступенькам и был абсолютно уверен в том, что через два лестничных пролёта, на седьмой отметке (именно так котельщики называли высоту от самой нижней точке котла) он и увидит дверь ведущую на главную рабочую площадку котельного цеха. Трудно поверить, но именно так всё и произошло. Распахнув эту самую дверь, Сергей увидел до боли знакомую ему котельную. Правда, картину эту, в своей сознательной жизни он ни разу не видел. Да и не мог её видеть. Он её просто знал.
Как и в его вчерашнем сне, в цехе преобладал полумрак. Вот только угольная пыль была нынче сметена с прохода, в сторону. На полу даже были видны керамические квадратики, вкраплённые в бетонную поверхность.
«А там за углом, должен стоять первый и самый старый котлоагрегат. За ним, второй. Между вторым и третьим, должна быть будка машинистов первых четырёх котлов. И если двигаться ещё дальше вдоль цеха, непременно упрёшься в остеклённую конторку начальника смены…»
В тот поздний вечер, каким-то немыслимым образом, реальность вдруг смешалась с мистикой. Ещё на подходе к пятому котлоагрегату Сергей увидел очень ветхую и освещённую изнутри будку. Сквозь её закопчённые стёкла, майор различил грузного бородатого мужчину. Он отчитывал рабочих, только-только заступивших на смену и собрались ныне в той самой конторке.
Причём, Шаталов вовсе не слышал ни слов, ни голоса того самого бородача. Зато вглядевшись в его лицо, он вдруг узнал в нём очень знакомые черты.
Вне всяких сомнений то был Саня. Тот самый Сидоров, с которым майор (в своих искусственных сновидениях) устраивался на ТЭЦ и которого он, как будто бы знал с самого детства. Правда, детство это, было вовсе не его, не шаталовское. А чьё-то чужое, послевоенное детство. Впрочем, чьё бы оно ни было, Серёга его узнал. Конечно, теперь Сидоров постарел, это был уже далеко не крепкий юноша, успевший отсидеть срок. И, тем не менее, черты лица, взгляд, какие-то едва уловимые движения, остались