И снова шаги в коридоре. Тяжелые, грузные, вразвалку.
– Все, Рихтер! Я сказал – ты понял.
Окошко с лязгом захлопнулось, но он еще долго стоял, не двигаясь с места. Запоминал, слово в слово, даже не пытаясь осмыслить. И лишь когда присел на холодные неровные нары, когда Время вновь потекло привычно, услышанное наконец сплелось в единый узор, затейливый и пока не слишком понятный.
«Кацет» – Харальд Пейпер – серый гауптман – Венгрия – румыны.
Венгрия?
* * *
– Большой войны в Европе не хочет никто, – констатировал Шут. – Никому неохота делать большие ставки, куманёк. Потому и в Испании войну заморозили, боялись, что на весь континент полыхнет. А вот слегка подраться в глухом уголке – почему бы и нет? Надо же испытать новую технику! На Пиренеях не вышло, значит, найдут иное место.
Король лишь пожал плечами.
– Ты стал скучен, дурачина. Осталось пожаловать тебя титулом сеньора де Ла Палиса[9]. Добавь еще, что Франция не прочь подгадить Рейху – и наоборот. Поэтому Бесноватый так трогательно дружит с Польшей. Больше на него натравить и некого, Сталин, которым всех пугают, – за «санитарным кордоном»: Польша, прибалтийские лимитрофы, Румыния. Вот когда этот кордон начнут пробивать, тогда и стоит задуматься. А самого Сталина уже не первый год пугают германо-польской агрессией, но у него крепкие нервы. Но где-то точно полыхнет, причем скоро.
– Клюв! – прищелкнул тонкими пальцами Шут. – За клювом надо следить. Куда повернется – там и бабахнет.
Наследник Виттельсбахов укоризненно покачал головой.
– Сегодня же указ подпишу, сеньор де Ла Палис. Легион «Кондор» мы отслеживаем, сейчас его перебрасывают на юг, в протекторат Богемия, на чешские аэродромы, туда сам Геринг дважды летал. Рядом Венгрия, но она – союзник Рейха.
Новоявленный сеньор печально вздохнул.
– Кажется, я сейчас сморожу очередную пошлость, но за Венгрией, куманёк, – румынская Трансильвания. А живут в ней, как ты знаешь, главным образом венгры.
Оба они следили за «клювом», за элитной авиацией Рейха.
А здесь – ублюдки.
– Стоило ли роскошествовать? Картошку я бы и сам пожарил, – осуждающе молвил Жорж Бонис, с немалой осторожностью водружая на столик бутылку марсельской граппы. Тот был весьма мал, едва вместив тарелки вкупе со столовыми приборами. Все прочее, только что доставленное посыльным из ближайшего ресторанчика, пришлось разместить на другом столе – откидном, слева от окошка. В кемпере оказалось не слишком просторно. Две комнатушки-каюты – столовая и спальня. В столовой и разместились.
– В следующий раз – обязательно, – пообещала Мод, пытаясь отыскать место для второй скляницы, на этот раз – простенького «Кло де вужо» из того же магазина. –