Илья забрался на базар близлежащего городка и своровал курицу для маленькой девочки. Узбеки поймали его, курицу отобрали, и на мальчика посыпался град тумаков по самым болезненным местам.
Мимо, как в сказке, проходил молодой человек. Он возвращался домой после ночной смены. Мужчина сразу понял, что происходит. Он уплатил за птицу и выкупил мальчика, чьё лицо напоминало кровавое месиво. Обтёр его, вымыл, намочив свой носовой платок в стакане кипятка, продававшегося здесь же на базаре, и повёл ребёнка домой. Мужчине не очень хотелось тащиться в незнакомый аул. Но, глядя на мальчика, он сразу понял, что если отпустит, то его снова схватят узбеки и в лучшем случае беспощадно изобьют. Да и сам мальчик мог ввязаться в следующую историю.
Мужчину звали Саймоном, или Моней сокращённо. В детстве он произносил только окончание своего имени. Близкие так и стали его называть – Моня. Это был польский еврей, которого, как и многих других, спасла эвакуация.
По дороге мальчик сообщил, что зовут его Илья, что родители пропали, а он живёт с сестрой и её маленькой дочуркой. Илья и Полина всегда считали друг друга родными братом и сестрой, а её сводных братьев оба считали двоюродными.
– Муж сестры на фронте, – гордо сообщил Илья.
Саймон переступил порог полутёмной комнаты. В углу возле примуса, пытаясь разжечь его, стояла молодая женщина. Платье на груди было разорвано. Девушка быстро прикрыла грудь рукой, пытаясь придерживать лоскутки ткани. Но как она не старалась, розовая кожа просвечивалась между пальцами.
У Саймона подкосились ноги. В комнате на столе горела одна свеча. Он ничего не видел и не слышал. Куда-то исчез мальчишка, которого он спас. Он не заметил в углу кровать, на которой заходилась от плача маленькая девочка. Спутанные рыжие пряди волос на голове у молодой женщины показались ему золотой короной, и она сама – сказочным существом, готовым одним взмахом невидимой палочки перевернуть его жизнь.
Сбросив наваждение, Моня разговорился с Полиной. Она сразу сказала ему, что замужем и муж на войне, правда, письма от него давно не приходят; а ей скоро исполнится двадцать, дочери – два года. Он не слышал её откровений, не слышал про девочку, которую нечем лечить и нечем кормить.
Моня вышел и вернулся через два часа со свежим белым хлебом, с фруктами и молоком для ребёнка.
Он вошёл в дом, начал выкладывать яства на стол. В полумраке комнаты на него смотрели три пары горящих голодных глаз. Никто не заметил у него в руках маленький чемоданчик. В чемоданчике несколько личных вещичек. Моня переехал к Полине, не спросив ни слова, не сообщив ни слова.
Он заведовал пекарней. Во время войны в голодной Ферганской долине заведующий пекарней был равен по статусу