Оно. Неуловимое, но гнетущее, оно всегда присутствовало в их жизни. Оно не позволяло Саре выходить из дома. Оно приводило к тому, что ей было трудно завести друзей – и еще труднее их сохранить. Оно таилось где-то в глубине, под налетом повседневности для Мюррея и Сары. Всегда рядом, всегда выжидает.
– Почему ты не позвонила доктору Чаудгари? – спросил он тогда.
– Он бы меня не принял.
Маккензи заключил ее в объятья, пытаясь понять ее чувства, но нелегко было принять логику, согласно которой попытка самоубийства – это единственный способ оказаться в безопасном месте…
– У меня сегодня был интересный день, – сказал Маккензи.
Глаза Сары загорелись. Она сидела на диване, поджав под себя ноги и опершись спиной на подлокотник. Никогда в жизни Мюррей не видел, чтобы его жена нормально устроилась на диване: она либо валялась на полу, либо свешивала голову с края дивана, а иногда даже закидывала ноги на спинку, касаясь пальцами стены. Сегодня она надела длинное серое льняное платье и ярко-оранжевую кофту, у которой она так часто одергивала рукава, что они уже порядком вытянулись.
– Ко мне обратилась женщина, которая считает, что ее родители не покончили жизнь самоубийством, а были убиты.
– Ты ей веришь? – Как всегда, Сара сразу перешла к делу.
Маккензи задумался. Верил ли он Анне?
– Честно говоря… не знаю.
Он рассказал Саре о Томе и Кэролайн Джонсон: о камнях в их рюкзаках, о показаниях свидетелей, о попытке священника остановить Кэролайн. Наконец сказал об анонимной открытке на годовщину смерти и просьбе Анны Джонсон возобновить следствие по делу ее родителей.
– У ее родителей были суицидальные наклонности?
– По словам Анны Джонсон, нет. До смерти мужа Кэролайн Джонсон никогда не страдала от депрессии, а его самоубийство стало для всех полной неожиданностью.
– Интересно.
Глаза Сары сияли, и Маккензи почувствовал, как по его телу разливается приятное тепло. Когда Саре становилось хуже, весь мир вокруг нее словно скукоживался. Она утрачивала интерес ко всему, что не касалось непосредственно ее жизни, и становилась предельно эгоистична – это было так не похоже на ее привычное поведение.
Поэтому ее интерес к делу Джонсонов был добрым знаком, просто отличным, и Мюррей радовался, что решил все-таки взяться за это расследование.
Он не волновался, что дело Джонсонов связано с темами, которые бестактно поднимать в разговоре с женщиной, не раз пытавшейся покончить с собой: он никогда не осторожничал в разговорах с Сарой, как это делали многие их друзья.
Однажды они пили кофе с коллегой Мюррея, и по радио началась передача об уровне самоубийств среди молодежи. Когда Алан метнулся к приемнику и выключил радио, Мюррей и Сара удивленно переглянулись.
– Да, я больна, – мягко сказала Сара, когда Алан уселся обратно за стол и на кухне воцарилась