– Я тебе говорил, давай подберу! Дороги свободные, нет, на метро поперлась! – поприветствовал Катю оператор. – Быстрей давай! У него в четырнадцать тридцать встреча, а мне еще картинку выставить надо!
Они вбежали в холл, мгновенно проскочили мимо охранника, кивнувшего оператору, и понеслись к лифту. Видимо, оператор приехал вовремя и уже обо всем договорился. Катя снова почувствовала это. Время.
Время неумолимо сгущалось. Катя физически ощущала, как со свистом уплотняются дни, сжимаясь в череду наползающих друг на друга событий, встреч, лиц, как густеет воздух, а мир вокруг от бесконечного повторения становится устало-насыщенным, тяжелым. Как извечный, приторный, ванильно-шоколадный кекс по утрам, который она даже не сама выбрала. Говорила по телефону и не успела раскрыть меню, махнула рассеянно официанту, и он принес его.
И кофейня постоянно эта же, потому что не нужно терять доли секунд на осмотр зала, выбор места и траектории до столика, да и официант уже знает, что она торопится, а потому сварил кофе к ее приходу – в пять пятьдесят пять. Это еще не завтрак по купону, но заказ он пробьет, как обычно, уже в шесть.
Рука холодна, взгляд пуст, а она сама будто давно отключилась от происходящего, и в каждую секунду с удивлением обнаруживает, что событие, которое она только что вписала в ежедневник, уже вот и происходит, и произошло, и она каким-то образом его уже описала для газеты, сняла, смонтировала. Всегда на «ты» – имени не запомнить, и здороваться на всякий случай со всеми, кто чуть дольше задерживает взгляд.
Лица и фигуры, слившиеся в неразличимое пятно, голоса, разные, но фальшивые, как один, сигналы несущихся мимо машин, мутные отсветы фонарей на выщербленном асфальте – смотри, чтобы бликов в кадре не было, ни года, ни месяца, только дни недели. Да, хорошо, конечно, я сверюсь со своим расписанием. Могу в среду с часу до двух, вместо обеда или в любой день поздно вечером. Да. После десяти. Отлично. И во всем этом неразличимом гуле вибрирующего мира пульсация собственного сердца – быстрее, быстрее, еще быстрее.
Ей все чаще снилось, как она бежит по сходящейся внутрь спирали, и конец неумолимо ближе, бежать все труднее, но теперь, уже попав в зону гравитации, не бежать невозможно. Она просыпалась от ужаса за пару минут до звонка будильника и жалела о том, что не доспала это время.
Катя понимала, что так дальше нельзя, и про «остановиться и отдохнуть», а потому злилась, когда ее пытались образумить. А ее постоянно пытались. Подружка, с восторгом