«Реконструкция» не позволяет нам увидеть образ ситуации (некую целостную картинку), она лишь предлагает решение – возможное действие.
Задача не в том, чтобы описать ситуацию, а в том, чтобы занять в ней более выгодное положение (много более выгодных положений).
Если вернуться к образу «множества фотографий», то принцип «реконструкции реальности» исходит из того, что «человек» (реальность) у нас только один, а снимок, на котором он мог бы «поместиться» весь и целиком, невозможен (таковы необходимые вводные ограничения).
Множество фотографий этого «человека» (реальности, ситуации) – это множество разных фотографий того же самого. По сути, мы создаём таким образом большой пазл, состоящий из отдельных фотофрагментов.
Чем больше плотность кадров, тем точнее будет наша реконструкция.
Занимаясь реконструкцией реальности, мы вряд ли сможем получить некий «парадный портрет» реальности (ситуации). Но вот информативность этого изображения окажется на порядки выше любого единичного кадра.
Если мы имеем все возможные фотографии «человека» внутри и снаружи, изображение вряд ли покажется нам «красивым», и оно, надо полагать, не будет выглядеть «целостным» (не сможет быть схвачено нами как единый образ), но оно будет действительно информативным.
«Карта территории»
Мы инстинктивно ищем некий целостный образ. Мы ищем этой «ясности», этого «понимания» по одной причине – в целях организации собственного действия [© В. Кёлер, М. Вертгеймер, К. Коффка].
Создание нашей психикой целостных образов отдельных фрагментов реальности – не более чем техническая уловка. Это не вопрос действительного исследования или познания.
Стул не интересует нас как набор единичных фактов, он интересует нас как функция стула. Прочие детали ситуации для нас лишние, и мы легко их игнорируем, фиксируясь на привычном употреблении стула как стула.
Мы как бы аппроксимируем фактологию до функции, сворачиваем многообразие в единство вокруг потребного функционала. Эту тактику нельзя не признать целесообразной, но она ущербна, если мы пытаемся ухватить реальность такой, какая она есть.
Эволюционно подобная тактика вполне оправданна (и подкрепляется на физиологическом уровне [© В. Шульц]): ограниченное количество целей предполагает и ограниченный набор вариантов реагирования, а это значит, что и весь внешний стимульный ряд должен быть организован под эти варианты реагирования. Иное понятно, было бы просто бессмысленным.
Так, например, если я могу усвоить какую-то определённую пищу, то весь мир распадается для меня по этому признаку на съедобное и несъедобное. Если кто-то другой может рассматривать меня как пищу, то весь мир делится для меня на тех, кто может хотеть меня съесть, и тех, кто не будет хотеть этого.
В основе, понятно, всегда лежит некая условная «цель» (физическое выживание,