Гнездо перелетного сфинкса. Дарья Донцова

находимся в малой гостиной, она расположена в правой части дома, в ней же находятся наши жилые помещения. А вот покои, где я принимаю гостей, как многочисленных, так и единичных, расположены в левом крыле. Из, так сказать, общей части, где есть большой зал со сценой, банкетное помещение, келейные гостиная и кабинет для разговоров с одним-двумя посторонними, своя кухня, в мои покои, в которых мы сейчас находимся, не попасть. Соединительный коридор всегда заперт. В гостевую зону есть свой вход с улицы, въезд на участок, парковка. По сути, особняк – это два здания, которые соединяет галерея. Некоторые люди, получив приглашение посетить дом Амаретти, привозят с собой приятелей. Я уверен, что так поступать не следует. Но не все хорошо воспитаны. Нина Леонидовна пыталась заставить меня возвести то, что она спланировала. Но я построил здание, которое удобно мне и Полине. И я, и супруга прекрасно понимаем: мое положение в обществе таково, что я обязан устраивать приемы. А среди гостей бывают разные люди, поэтому я принял меры безопасности. Ни один посторонний человек на мою приватную территорию никогда не пройдет. И околодомовое пространство тоже разделено забором.

      – А прислуга? – спросил я.

      – На сходки гостей нанимается и кухня, и официанты, и секьюрити. Наши личные повар и охрана не заняты на банкетах, но они никогда не заходят в хозяйские помещения, – перечислял Константин. – Шеф-повар итальянец, по-русски не знает ни слова, приехал из Милана, рекомендации великолепные. Ранее был поваром у известного эстрадного певца Юрия Матакина. Слышали о нем?

      – К сожалению, нет, – деликатно ответил я.

      Ну не говорить же Константину, что я вообще не ориентируюсь в современных исполнителях, которые поют однотипные песни про любовь, разлуку и печаль. Хотя бывают исключения. Как-то раз, будучи в гостях, я приуныл, потому что хозяин включил телевизор и обрадовался:

      – Концерт идет!

      Я посмотрел на экран. Исполнительница, пышная дама, выглядела как продавщица из сельпо деревни Переделкино, куда маленький Ваня каждое лето уезжал на дачу. Магазинчик находился неподалеку от дома, где я проводил каникулы. За прилавком стояла добрая тетя Галя в нарядах невообразимо страшной красоты. Она всегда угощала детей тем, что нельзя было продать: шоколадкой в рваной обертке, помятым мороженым, обломками печенья-пастилы. Семилетнему Ване денег в руки родители не давали, а эскимо я очень любил и на всю жизнь сохранил доброе воспоминание о тете Гале, которая протягивала мне мороженое на палочке и заговорщицки шептала:

      – Ванятка! Ешь на берегу реки, в поселок со вкусняшкой не ходи. Не ровен час твоя матерь, гидра империализма, увидит мороженку, не сносить Галюше тогда башки на плечах! Вмиг она мне голову откусит.

      Что за зверь такой «гидра империализма», я понятия не имел, но, прекрасно понимая, что маменька выкинет мороженое с воплем: «Не смей есть то, чем тебя грязные тетки угощают», – лопал эскимо в зарослях кустарника, который рос на местном пляже.

      Тетя Галя мне очень нравилась. Раз в месяц она после работы усаживалась на лавочку у магазина и начинала петь на весь околоток жалостливые песни