– Не уверен, что ты сможешь чем-либо помочь, – пессимистично отвергаю я помощь.
– Без меня ты бы и не вспомнил о том, что тебе нужно о чем-то вспомнить, умник, – важно подняла она подбородок.
– Да, спасибо тебе и все такое, но дальше я сам. Не хватало нам еще в Шерлока с Ватсоном играть.
– И кто из них я?
– Миссис Хадсон.
Эс вытаращила на меня большие глаза.
– Вот так значит? – спросила она язвительно. ― Всю награду себе хочешь присвоить?
– О какой награде речь? Тебе есть дело до моего прошлого? По-моему, ты сама поднимала эту тему, а теперь опровергаешь собственные слова.
– Со мной сложно, я говорила. Думаешь, что, просидев здесь столько времени за светскими беседами и узнав под вечер что-то необычное, достойное рассмотрения, я просто сдам назад и оставлю тебя в покое?
– Хорошо, – терпеливо соглашаюсь. ― Есть догадки?
– Что ты уже вспомнил?
– Я помню отрезок времени до попадания в лечебницу. Как обычно сидел здесь и занимался тем, что умею лучше всего. Больше ничего. Это и логично, ведь у алкоголиков часто случаются провалы. Не удивительно, что я больше ничего не могу воспроизвести.
– Думаю, нужно копать глубже. Кто, теоретически, мог сделать это ради тебя?
Я выдержал паузу длинною в жизнь и продолжил:
– Друзей у меня больше нет. Последним вычеркнут из этого списка был друг, знакомый мне с детства, с которым я давно не общаюсь по определенным причинам. С матерью не виделся уже несколько лет, несмотря на то, что живем в одном городе. Также по определенным причинам. Отец живет своей жизнью, а ближайших родственников уже нет в живых. Бывшую девушку, которую я бросил из-за ее измены, можно вообще в расчет не брать. ― Зачем вспоминать то, что я предпочел бы на полном серьезе забыть? Единственно важный вопрос в этой данцовской истории: «Зачем кому-то из них это было нужно?». И он мне не особо интересен.
– Скучный ты. В твоей жизни произошло что-то, что может оказаться событием, перевернувшим твои взгляды на некоторые вещи, изменившим твою сущность, отношения к людям, образ мыслей, преподнесшим новый источник вдохновения, после которого ты написал бы книгу. Что-то, что ты забыл.
– Мне, конечно, интересно, как современное чтиво будет восприниматься будущим поколениями. Насколько, оставленные людьми-сегодняшними, произведения будут сатирическими, социально актуальными для людей-завтрашних. Будет ли в них тонны скрытого смысла, недоступному обычному ученику средней школы, но уже открывшемуся учителю на уроке классической литературы. Будем ли мы также перемывать все кости полюбившемуся всем роману. И так ли муторно, почти после каждого предложения, описывать окончание тона монолога, дающее понять настроение или действие говорящего персонажа. Но не настолько, чтобы докапываться до правды, которая, вполне вероятно, может заключаться в том, что я гей, например, –