Агата перестала «колоться и кусаться» – простая человеческая порядочность не позволяла ей теперь этого, – но на особое сближение не шла. Держалась в рамках вежливости. Все счета за больницу и усиленный уход, который получала там Матрена Евграфовна, она оставила мужчинам – пусть разбираются сами. На себя взяла чисто женские функции – личный уход за больной, вопросы питания и прочее, деля эти заботы с Машей.
С Вадимом была неизменно очень доброжелательна, но при малейшем намеке на что-то большее, чем отношения между добрыми знакомыми, тут же пряталась в свою раковину, забираясь в нее с ногами – будто исчезала вдруг: вот она была, и нет ее. Его это беспокоило, раздражало и даже сердило. Он, право же, заслужил большего. Во всяком случае, мог рассчитывать на роль друга. Но Агата не давала ему и этого – хороший знакомый, которому она очень благодарна за помощь, и все. И не более того. Такое положение дел раздражало его все сильнее еще и потому, что сам он ни на минуту не мог забыть лесное озеро, обнаженное тело Агаты и свое сумасшедшее желание. Ему казалось, что вкуси он этого тела один только раз, и все встанет на свои места. Все придет в привычную норму. Это просто эффект новизны, уговаривал он себя. Просто подобной ситуации не было еще в его жизни, и он отреагировал неожиданно бурно. Вот уложить бы ее в свою постель один только раз, убедиться в том, что она такая же женщина, как и все другие, и успокоиться. И забыть все, оставшись с полным спокойствием просто добрым знакомым, как она того хочет.
Время шло, лето подходило к концу. Матрена Евграфовна была уже почти в порядке. Во всяком случае, разговаривала, сидела в постели и даже пробовала потихоньку ходить, правда, с посторонней помощью. Не за горами время, когда ее выпишут домой, и тогда прекратится это общение. Связь оборвется. И об этом больно было даже думать.
Проведя еще один вечер в кресле с бокалом коньяка в руках, Вадим решил, что не должен, не имеет права доводить себя до полного помешательства. А до этого было уже недалеко. Ему даже по ночам стала сниться Агата, ее запах, ее вкус, как он ему представлялся. Это просто наваждение какое-то, и его нужно развеять, не позволив болезни перейти в хроническую форму – потом ведь не избавишься вовсе. И он решился вынудить упрямую женщину согласиться на близость. Ее ведь от этого не убудет, а он, возможно, вернет себе наконец здравый смысл и здоровую мужскую силу. Ведь он даже – подумать только! – ни разу не был с женщиной с тех самых пор, как случилась эта беда и он увидел Агату в больнице, растерянную и беззащитную.
И вот при очередной встрече Вадим решился на выполнение своего плана.
– Агата Витальевна, – твердо начал он, – мне кажется, что вы кое-что мне должны. Вы ведь женщина и, конечно, чувствуете, не можете не чувствовать,