Гаврилов и Дружинин дружно бросили недокуренные сигареты в траву и встали по стойке смирно. Берзалов, который не курил, сделал это на мгновение раньше.
– Ну что, сынок, готовы?! – вместо приветствия спросил генерал Турбаевский, ловко выскакивая из машины.
Он был на голову выше Берзалова, плотный и сильный, с большим справедливым лицом и очень внимательными глазами.
– Так точно, – ответил Берзалов. – Один боец травмирован.
– Час от часу не легче, – посетовал Турбаевский. – Серьёзно?
– Выясняем.
Этот человек Берзалову нравился по двум причинам: если он спрашивал, то участливо, даже без намёка на фальшь, если во что-то вникал, то по сути. Поэтому он уважал генерал-лейтенанта Турбаевского, который, кроме всего прочего, прошёл все должности от лейтенанта до нынешнего своего звания, не потеряв при этом ни выправки, ни ловкости, ни душевности. Если он станет президентом, подумал Берзалов, я не против. Боевой президент, что может быть лучше?
Появился сержант Чванов и, спросив разрешения у генерал-лейтенанта обратиться к товарищу старшему лейтенанту, доложил о том, что у рядового Кумарина открытый перелом лучевой кости, что наложена временная шина и сделан обезболивающий укол.
– Все ясно, – резюмировал Турбаевский, беря Берзалова под локоть и отводя в сторону. – Первые потери. Ну что? Я на тебя очень надеюсь, Роман Георгиевич, – говорил он даже не участливо, а просяще и очень-очень подкупающе, словно Берзалов был гвоздем программы грандиозного мероприятия под названием глубокая разведка. – Дело, сам понимаешь, весьма опасное, но крайне нужное. Если всё сделаешь правильно, после тебя туда войска пойдут. Расширять будем территорию. И вообще, всё одним махом измениться может. Созрели мы для этого.
– Так точно, – продемонстрировал бодрость духа Берзалов, делаясь от искренних слов генерала мягче и спокойнее. – Всё сделаю, – опрометчиво пообещал он и незаметно скрестил пальцы за спиной, чтобы не сглазить. А Спас гнусаво прокомментировал: «Всё правильно, козел».
– Давай, сынок, с богом! – воскликнул генерал-лейтенант, словно благословляя Берзалова на героический подвиг. – Я на тебя надеюсь! Очень надеюсь!
У Турбаевского была привычка всех лейтенантов называть «сынками», если ты, конечно, не проштрафился. Жалел он их, наверное, что ли – не взявших от жизни всё, что положено взять человеку. А теперь брать уже поздно, да и негде. Всё пошло прахом – атомный век, одним словом.
Я должен идти, подумал Берзалов, подбегая к борту номер один, но не обязан возвращаться. Вот, что от меня требуется. Это и есть подвиг.
Глава 3. Кец и Скрипей
В час ночи Спас снова подал голос. Берзалов в этот момент был занят исключительно разведкой, впрочем, голубой экран СУО[9] был мёртв. Вначале на нём, правда, ещё отражались синие «галки» «своей» техники, но постепенно и они пропали вместе с последним постом и «секретами»