– Ты чего? – всерьез испугался Куоркис.
– Да так… – встряхнулся Берзалов. – Плохо мы живём, Слава, тоскливо, можно сказать. Воевать надоело, стрелять надоело.
– Согласен, – ответил Куоркис, заглядывая ему в глаза. – Но заживём лучше. Даже не сомневайся.
– А хватит нам жизни? – усомнился Берзалов c неподдельной тоской в голосе.
Славка Куоркис с испугом посмотрел на него ещё раз и авторитетно заверил:
– Хватит! Какие наши годы?! Ещё детишек нарожаем и на твоей свадьбе плясать будем. Ну извини, извини! – исправился он, заметив, как заходили желваки у Романа.
С высоты их двадцати пяти лет жизнь казалась им безмерно длинной. Где-то там далеко впереди ещё только маячил тридцатник, а сороковник вообще был как в тумане, не говоря уже о пятидесятилетии, до которого надо было ещё дожить. Шансы, судя по всему, были ничтожны, можно сказать, в минусовой степени.
– Ты главное, много не думай, – наивно, он со знанием дела, посоветовал Славка Куоркис. – Вредно нам думать, мы военные. Нам приказали, мы выполнили.
– Это точно, – охотно согласился Берзалов, давно сросшийся с армией позвоночником и не помышляющий о другой жизни. – Жить вообще вредно, опасно для здоровья.
– О! – обрадовался Славка Куоркис оптимистичным речам друга. – Давай за всех нас, за то, что ещё живые и умирать не собираемся, – предложил он.
– Сплюнь, – посоветовал Берзалов и потянулся за своим бокалом, в котором успела осесть пена.
Только они чокнулись, только закусили соленым рыбцом, как требовательно затрезвонил зуммер полевого телефона. Ну всё, с холодеющим сердцем понял Берзалов, не пережил я этого дня. Дёрнула меня судьба, не отвертишься. А может?.. Ещё надеясь непонятно на что, он поднял трубку:
– Старший лейтенант Берзалов слушает.
– Роман Георгиевич, – услышал он знакомый голос Калитина Андрея Павловича. – В двенадцать ноль-ноль я жду вас в штабе батальона.
– Слушаюсь, – ответил Берзалов и выразительно посмотрел на Куоркиса. – Кончился праздник, Слава, начались будни.
Куоркис всё понял:
– Вот тебе, бабушка, и Юрьев день, – сказал он. – Попили пивка… – и с сожалением посмотрел на бидон, который они даже не ополовинили.
Глава 2. Сборы и волнения
Берзалов успел ещё побриться, сменил куртку, в которой не стыдно было появляться перед высоким начальством, и с тяжёлым сердцем отправился штаб батальона. Чувствовал он, что судьба готова круто изменить его жизнь. Ну что же, думал он, не зря меня этому учили и не зря я пережил третью мировую, быть может, для того чтобы совершить… этот самый… как его… подвиг? Ох, устал я что-то