Я тихонько запираю дверь; слугам были даны четкие указания, но им, возможно, будет трудно удержаться и не войти. Я с удовлетворением замечаю, что все готово: в кувшине стоит мадера, блюдо с маринованными яйцами, тяжелое фетровое одеяло на стуле у дивана. Я беру стакан молока, одиноко стоящий у серванта, и выливаю его в цветочный горшок.
– Я разожгу для нас камин, сир.
– Как интересно! Вы умеете разжигать огонь, моя милая? Вот так удивили! Какими же еще талантами вы обладаете, о которых я не знаю?
Я заливаюсь румянцем, а он смеется, жалея о двусмысленности высказывания.
Он устраивается на диване и смотрит на меня.
Вскоре весело пылает огонь, я сижу на полу у камина, грею руки, ощущая спиной его близость. Луи – мой Луи. Наконец-то. Я развязываю огромную накидку, и она бархатным озером падает вокруг меня. Я делаю глубокий вдох, оглядываюсь на него, взгляд мой исполнен неприкрытых надежд, счастья и любви.
Он присаживается рядом со мной на пол, у камина, до меня начинает доходить, что сейчас произойдет: должна признать, в своих мечтах так далеко я не заходила. Нежными пальцами он тянется к моей накидке, и от его прикосновений меня пронзает острая боль. Когда его пальцы касаются моей шеи, волос, его дыхание становится прерывистым, поверхностным.
– Милая моя, вы такая красавица! – выдыхает он, проводя руками по моему корсету, порывисто сжимая и массируя мою плоть.
Внезапно я оказываюсь в его объятиях, он накрывает меня своим телом, и я руками обхватываю его. Мы оба пытаемся справиться с моими одеждами – я как-то совсем не подумала о процессе раздевания, – но в конечном счете мы оба обнаженные лежим у камина. А потом я ласкаю его, ерошу его волосы, подстегивая войти в меня, сама подталкиваю его к своей добыче.
Когда все заканчивается, он лежит на мне, а у меня нет ни малейшего желания отпихивать его вспотевшее тело. Наоборот, мне хочется лежать так вечно, чтобы он продолжал пульсировать внутри меня, придавливать своим телом, испытывать неистовое желание ко мне.
Заниматься любовью с королем – раньше я ничего подобного не испытывала; король был жестким там, где Шарль был мягок, и мягок там, где Шарль был жестким. Мы лежим вместе всю ночь, в безопасности объятий друг друга, и я опять испытываю странное чувство, что мы знали друг друга всю жизнь и я наконец-то вернулась домой.
От Франсуа Поля Ле Нормана де Турнема
Улица Сен-Оноре, Париж
5 марта 1745 года
Ренетта,
Ваше молчание просто недопустимо. До нас дошли слухи, что Вам выделили комнату в мансарде, где, как всем известно, король удовлетворяет свои маленькие прихоти. Мы просто в смятении от известий о том, что, несмотря на все наши добрые советы, похоже, Вы решили ничего от него не утаивать.
Мы опасаемся, что Вы совершили серьезнейшую, непоправимую