Останавливаемся у большого дома. Гном колотит в било: «Бом-м, бом-м!», а я задираю голову и рассматриваю это темно-серое бревенчатое безобразие, украшенное узорчато сложенными ветками, пучками сухих трав и вязками маленьких перчиков.
«Бом-м, бом-м!»
Звенит в ушах, восторженно пищат детишки, начинают громче переговариваться женщины, и мне вдруг кажется, что сейчас они набросятся на нас со всех сторон – и мужики, и бабы, и детвора, и даже глиняная посуда, и всех нас замотает в тугой кокон этим звонким «бом-бомом», и пойдет плясать по болотам гигантское веретено, разбрызгивая красную глину, выхватывая спавших в земле жуков, пугая куликов и зубастиков.
«Бом-м, бом-м!»
Плывут перед глазами вязки красных перчиков и узоры из веток, серая дощатая голова большого дома наклоняется ко мне и дружелюбно принюхивается, трепеща дракошковыми вибриссами, подмигивает закрытыми ставнями, открывает в хохоте щербатый рот двери и облизывает порог тощим языком. В руках язык держит длинный кувшин, из кувшина валит синий дым.
Гном прекращает колотить в било. Тощий мужик с кувшином остается стоять на пороге большого дома. Я трясу головой.
– Шт-вм-нд, – доносится до меня сквозь еще звучащий в ушах «бом-м», а следом я слышу ответ Кривого.
Слышу четко, но ничего не понимаю, не узнаю слов, они потеряли смысл.
– Хма-ар-ри? – режет уши голос тощего мужика.
«Бом-м» становится тише, голоса людей тонкими колючками взрезают воздух и застревают в нем длинными каплями. Какой-то ребенок ликующе и пронзительно визжит. Я зажмуриваюсь, но от этого меня тут же начинает мутить.
– Бдет пи-ир-рованье!
Вокруг орут уже все, радостно и громко. У меня перед глазами мелькают цветные пятна, яркие перчики на шее большого дома, вывороченные из земли жуки и пятна глины. Я ложусь на шею лошади, со второй попытки перекидываю ногу через седло и сползаю животом по ее боку, сначала медленно, а потом – очень быстро, и в пятки меня больно бьет земля.
– Пи-ир-рованье!
Из-за большого серого дома осторожно выглядывает огромная кочка и тут же прячется, увидав, что я заметил ее. Над острой серой крышей торчит пучок травы. Кто-то кладет руку мне на плечо, я оборачиваюсь и почти утыкаюсь носом в ворот рубахи, поднимаю взгляд выше и вижу обеспокоенное лицо Гнома. Я пытаюсь сказать ему, что со мной не всё в порядке, что «бом-м» не хочет покидать мою голову, но тут сбоку мелькают цветные шнурки в черных волосах, и я понимаю, что сказать нужно совсем другое, нужно предупредить, что Лисицу отсюда не выпустят…
Гном несколько раз встряхивает меня за плечи, и где-то в этой тряске из моей головы выпадает звук била, сыпется наземь и зарывается в землю, и теперь его оттуда может выкопать только хорошо раскрученное веретено.
Я тру лицо руками. Ну и дичь. Смотрю туда, где мелькали черные волосы с цветными шнурками.