– Может, хватит над нами издеваться? – саркастически спросил он у полковника.
– У меня приказ, товарищ генерал, – сухо ответил Машков.
Генерал-майор, уже не сдерживаясь, закричал:
– Здесь все в порядке. При чем тут автокатастрофа? Чего ты ваньку валяешь?
– Я обязан проверить, – твердо отозвался Машков.
Двадцатый, двадцать второй, двадцать пятый… Нужно будет написать рапорт, чтобы этого типа отсюда убрали, раздраженно подумал Михаил Кириллович. Неврастеники здесь не нужны. Он уже представлял себе, что именно он напишет в рапорте, когда Рафаэль Шарифов открыл двадцать шестой контейнер. Заглянул в него и замер. За ним заглянул Машков и обернулся на стоявших рядом людей.
– Что? Что там? – закричал директор Центра.
– Он… пустой, – убитым голосом сообщил Шарифов.
Михаил Кириллович бросился к контейнеру, заглянул в него и замер. Потом растерянно посмотрел по сторонам, словно все еще не веря в случившееся. И, как при замедленной киносъемке, схватившись за сердце, начал медленно оседать на пол.
– Быстрее, – закричал Сырцов, – ему плохо. Его нужно вытащить отсюда.
Он наклонился и схватил грузного гостя под мышки. Шарифов помог ему вынести генерала из хранилища. Игорь Гаврилович, лица которого не было видно, подошел к контейнеру. Контейнер был зияюще пуст. Академик хотел выругаться, но вспомнил про микрофон. И только заскрежетал зубами, чувствуя, что начинает задыхаться в скафандре. И, сорвавшись, все-таки выдавил какое-то ругательство. А наверху уже выла сирена.
Москва. 5 августа
В день своего рождения можно ожидать любой неожиданности, но когда на столе лежит подобная телеграмма, приходится забывать и о собственном празднике, и о жене, которая попросила сегодня приехать пораньше. Генерал Николай Александрович Земсков работал в органах контрразведки уже много лет, но за всю свою жизнь он никогда не сталкивался ни с чем подобным. Ему шел пятьдесят второй год, но, несмотря на возраст, выглядел он молодо, а густые волосы почти не были тронуты сединой. Глядя на лежавшую перед ним телеграмму, он чисто машинально потирал большим пальцем тяжелый подбородок, словно пытаясь решить непривычную для себя задачу.
Не сталкивался с этим и генерал Ерошенко из военной контрразведки, который приехал к Земскову в ФСБ еще рано утром и вот уже второй час сидел в его кабинете. Его лысый череп поражал какой-то основательностью. Ерошенко все время вынимал платок, чтобы вытереть обильно потевшую лысину. Он нервничал явно больше других.
Только полчаса назад явился бывший полковник ФСБ Степанов, отправленный на пенсию несколько месяцев назад. Он как-то резко постарел за эти месяцы, обмяк, расплылся, фигура потеряла былую стройность, и даже в кабинет бывшего руководителя он вошел боком, словно опасаясь, что его могут отсюда выставить как случайного человека. Степанов добирался на метро, своего