– Мы приняли лишь полумеры, четвертьмеры, компромиссные решения! Если завтра начнется война, нашей ничтожной подготовки будет недостаточно! – И повысил голос. – Мы уязвимы и, по сути дела, не защищены, и мы будем раздавлены и захвачены, как Бельгия в больших европейских войнах. В лучшем случае нас захватят и покорят. В худшем – мы станем полем ядерных боев, наш народ будет полностью уничтожен, а наша земля на века станет пустыней. Но так не должно случиться. Времени мало. Однако если мы станем быстро действовать, будем честны и, главное, – реалистичны, мы можем выжить, все вынести и, пожалуй, даже стать великой страной, о чем мы и не мечтали.
Премьер-министр умолк, взволнованный собственными словами. У него на миг даже перехватило дыхание от волнения при мысли, что он – такой руководитель, от замаячивших впереди великих событий. Возможно, подумал он, вот так же чувствовал себя Уинстон Черчилль, когда призывал людей к великим свершениям. На секунду он подумал о схожести своей судьбы с судьбой Черчилля. Неужели это не ясно? Остальные, полагал он, могут этого и не заметить сейчас, хотя позже, конечно, заметят.
– Я говорил о предложении, которое сделал мне президент Соединенных Штатов сорок восемь часов назад. – И сделал паузу. Затем отчетливо и взволнованно продолжил: – Предложение состоит в том, чтобы заключить Акт о союзе между нашими двумя странами. В него войдут: полная передача обороны Канады Соединенным Штатам; роспуск канадских вооруженных сил и немедленный их набор в силы США под присягой на верность; открытие всей канадской территории для военных маневров сил США и – самое главное – наискорейший перевод всех ракетных пусковых баз на дальний север Канады.
– Бог ты мой! – произнес Каустон. – Бог ты мой!
– Одну минуту, – сказал Хоуден. – Это еще не все. Предлагаемый Акт о союзе предусматривает также таможенный союз и совместную внешнюю политику. А во всех остальных областях и в других, особо оговоренных мной, наша национальная независимость сохраняется.
Он придвинулся ближе к овальному столу и уперся в него кончиками пальцев. В голосе, когда он заговорил, впервые послышалось волнение.
– Как вы сразу поймете, это страшноватое и радикальное предложение. Но должен вам сказать, что я тщательно его взвесил, представил себе все последствия, и, с моей точки зрения, это единственно возможный для нас курс, если мы хотим выйти из предстоящей войны и остаться государством.
– Но почему таким путем? – сдавленным голосом спросил Стюарт Каустон.
Министр финансов никогда еще не был так взволнован и озадачен. Такое было впечатление, будто вокруг него рушится старый, давно установившийся миропорядок. «Что ж, – подумал Хоуден, – он рушится для всех нас. Так бывает с миропорядками, хотя каждый человек считает свой мир прочным».
– Да потому, что другого пути нет, как и другого времени! – Слова вылетели из уст Хоудена как пулеметная очередь. – Потому что жизненно необходимо подготовиться, а в нашем распоряжении всего триста дней – может