Репетиция в пятницу. Анатолий Гладилин

асфальтовом плацу, где утром и вечером происходил развод караула. Окинув взглядом пустынный двор, старший лейтенант вздохнул, пересек наискосок дежурку и повернул ключ, торчавший в стене. Приоткрылась дверь, которую человек посторонний не сразу бы заметил: ведь дверь была тоже заклеена обоями. Старший лейтенант спустился по ступенькам в темноту и нажал на железный длинный рычаг. Двойная стальная дверь, как в бомбоубежищах, подалась без скрипа. Василий Иваныч нащупал рукой выключатель, щелкнул. Под потолком что-то полыхнуло и зажурчало, и через три секунды три люминесцентные лампы осветили синеватым мертвенным мерцанием нижний каземат. Комнату перегораживала ширма, обыкновенная деревянная ширма, стоявшая гармошкой. Налево у стены – ведро с водой и два металлических ящика с вертикальными решетками, направо – стул, под стулом – пылесос.

      В каземате было значительно прохладнее, чем в дежурке. Инструкция предписывала, что температуру в помещении надо поддерживать в пределах от +5 до + 9. В случае отклонения в ту или другую сторону старший лейтенант обязан был привести в действие отопительную или охладительную установку. Еще в обязанности старшего лейтенанта входило убирать помещение при помощи пылесоса и менять раз в неделю воду в ведре.

      Василий Иваныч мельком глянул на градусник. +7, самая норма. Воду он менял в прошлое дежурство, а вот уборку надо было бы произвести сегодня. Обычно он успевал это сделать до двенадцати, но сейчас сверху уже неслись звуки гимна. «Вот чертова баба! – подумал Василий Иваныч про Верку. – Из-за нее опоздал. Да ладно, пропылесосю утром, небось, старикан не обидится». Он щелкнул выключателем, притворил за собой железную дверь и затопал по лестнице.

      Как назло, диапазон сорока одного метра трещал, и пока Василий Иваныч искал «Голос» на сорока девяти, он пропустил короткий обзор новостей. «Голос» завел легкую музыку (по-ихнему «поп-джаз»). «Хрен с ними, – подумал Василий Иваныч. – Поп-джаз, так поп-джаз. А новости они повторят, ребята сознательные». И все-таки старший лейтенант Подберезовик остался недоволен собой. Он привык придерживаться принципа: «Кончил дело – гуляй смело». Обычно после часу ночи он разогревал чаек, а потом кемарил на диванчике. Теперь же мысль о том, что утром ему предстоит возиться в холодном каземате, как-то не радовала.

      Собственно говоря, последние известия мало интересовали Василия Иваныча. Он лишь сравнивал вражескую информацию с той, которая напечатана в «Правде», и, находя разночтения, ехидно улыбался. «Во дают, – размышлял Василий Иваныч, – и наши врут, и эти. Такова жизнь. А как же иначе? Разве можно нашему Ваньке правду открывать? Не, Ванька тогда таких делов натворит, только держись! К примеру, вдруг Ванька пронюхает, что старикана не захоронили у Кремлевской стены, а здесь тело содержат? На Западе, естественно, шухер подымется, а к нам делегации с заводов зачастят. Делегации – черт с ними, как-нибудь отобьемся от передовиков производства! Но если занесет в нашу область грузинский ансамбль песни и пляски,