Однако в компании – это было скверно при нынешнем состоянии расовых отношений, – к сожалению, было мало мастеров или руководителей из числа черных. Следовало бы предоставить им больше, гораздо больше мест, и все это понимали, однако многие черные рабочие вовсе не хотели занимать ответственные должности, а то и просто боялись из-за молодых анархистов или же не были к таким повышениям готовы. Мэтт Залески в минуты, когда его не одолевали предрассудки, частенько думал, что, если бы большие боссы автомобильной промышленности смотрели, как положено руководителям, хоть немного вперед и еще в 40–50-х годах начали программу обучения черных рабочих, на заводах теперь было бы куда больше Стэнов Лэтраппов. А от такого, как ныне, положения вещей все только проигрывали.
– Что же там замышляют? – спросил в телефон Залески.
– По-моему, прекратить работу.
– Когда?
– Скорей всего с перерыва. Может, и раньше – только едва ли.
Голос мастера звучал так приглушенно, что Мэтту Залески приходилось напрягать слух. Он понимал всю сложность положения Лэтраппа, которое усугублялось тем, что телефон находился рядом с конвейером, где работали люди. Лэтраппа уже и так прозвали «белым ниггером»: среди его черных собратьев были такие, которых возмущало то, что человека их расы поставили на ответственное место, и они вовсе не считали, что не правы. Залески, понимая это, не хотел еще больше осложнять жизнь Стэну Лэтраппу, но еще два-три вопроса должен был ему задать.
– А что, возможна оттяжка? – спросил Залески.
– Да. Смутьяны хотят, чтобы весь завод прекратил работу.
– Агитация идет полным ходом?
– С такой скоростью, словно мы все еще пользуемся телеграфом джунглей.
– А хоть кто-нибудь сказал им, что это противозаконно?
– У вас в запасе есть еще шуточки? – спросил Лэтрапп.
– Нет. – Залески вздохнул. – Так или иначе – спасибо. – И повесил трубку.
Значит, инстинкт не обманул его. Времени терять было нельзя: конфликт с рабочими на расовой почве подобен короткому запальному шнуру. Если смутьянам удастся прекратить работу, пройдет не один день, прежде чем все утрясется и люди вернутся на свои места. Пусть забастовка охватит только черных рабочих, и даже не всех – выпуск продукции все равно может прекратиться. А Мэтт Залески обязан был давать продукцию во что бы то ни стало.
– Не поддавайся на их угрозы, Мэтт! – вдруг взмолился Паркленд, словно прочитав его мысли. – Пусть какие-то люди бросят работу, и у нас будут неприятности. Но за принцип, право же, стоит иной раз постоять, так ведь?
– Иной раз стоит, – сказал Залески. – Не мешает только знать, какой принцип ты отстаиваешь и в подходящий ли момент.
– Справедливость – штука хорошая, – сказал Паркленд, – только она бывает двоякой. – И перегнувшись через стол,