Наоми наконец поняла, в чем дело, и по всему чувствовалось, что она довольна. Тем не менее деньги попыталась вернуть.
– Я очень за вас рада, Сэм, но не могу принять такой щедрый дар…
– Можете, – твердо сказал он. – И примете. Считайте, что я подрядил вас своим агентом за эту плату.
– Нет, тогда бы у меня тем более ничего не вышло, – махнула рукой Наоми. – Никогда не умела торговать. Даже когда мы в отрядах скаутов занимались благотворительными распродажами, печенье у меня только родная мать покупала.
– Наоми! – увещевающе произнес Сэм. – Девочка моя… Нет, не пугайтесь – я не собираюсь к вам приставать. Мы это уже выяснили два года назад.
– Верно, – согласилась Наоми, однако нервно оглянулась на дверь, словно пытаясь убедиться, что путь к отступлению свободен.
– Между прочим, после этой чертовой речи мне уже удалось продать два дома и заключить страховые договоры на двести тысяч долларов. Пусть даже и по мелочи, но все равно общая сумма набегает почти на новую машину. Так что, если вы не возьмете эту двадцатку, я себя последним дерьмом буду считать.
– Сэм! – уязвленно вскричала Наоми.
Убежденная баптистка, она регулярно посещала вместе с матерью церквушку в Провербии, почти такую же развалюху, как и их собственный домишко. Сэм знал это, поскольку однажды побывал в их лачуге.
Летом 1988 года Сэм дважды приглашал Наоми на свидание. При второй встрече попытался дать волю рукам. Не слишком, правда, настойчиво, но сомнений в его намерениях у Наоми не осталось. Впрочем, Сэм так своего и не добился – по части отражать наскоки противника Наоми дала бы сто очков вперед любому защитнику футбольной лиги. Дело не в том, что Сэм ей не нравился, объяснила она потом, просто показалось, что в «этом плане» ничего у них не склеится. Озадаченный Сэм поинтересовался – почему? Но Наоми только покачала головой. «Есть вещи, которые трудно объяснить, Сэм. У нас ничего не выйдет, я это чувствую. Вы уж мне поверьте». Вот и все, чего он сумел от нее добиться.
– Извините, Наоми, это у меня случайно вырвалось. – Сэм говорил сейчас с покаянным видом, хотя в глубине души сомневался, что Наоми и вправду такая строгая, какой пытается казаться. – На самом деле я хотел сказать, что, если вы не возьмете эту двадцатку, я себя последней какашкой почувствую.
Наоми спрятала деньги в сумочку и посмотрела на Сэма. Как ни старалась она выглядеть строгой, но чуть дрогнувшие в последний миг уголки рта выдали ее.
– Ну вот. Удовлетворены?
– Н-да, надо было дать полсотни, – сокрушенно вздохнул Сэм. – Возьмете полсотни, Оми?
– Нет, – ответила она. – И не называйте меня Оми. Ведь знаете, что мне это не нравится.
– Извините.
– Так и быть, прощаю. Только давайте наконец оставим эту тему. Я уже от нескольких человек слышала, как вы замечательно выступили, – сказала Наоми. – Крейг Джонс просто без ума от вас. Вы и правда думаете,