Крайне нелогичное поведение. Джон Кори Уэйли

заставило того мальчика прыгнуть утром в фонтан во дворе Аплендской школы. А потом каким-то чудом мой новый дантист оказалась твоей МАМОЙ. Вселенная посылает нам знаки, и не важно, веришь ты в них или нет, но они что-то значат. Я знаю, ты совсем не такой, как я, ты сам выбрал для себя приемлемый образ жизни, и я уважаю этот выбор. Хочется верить, что ты хотя бы подумаешь о том, чтобы общаться с кем-то снаружи. Лично я точно была бы рада новому другу. Спорим, мы нашли бы о чем поговорить, хоть я и не догадываюсь о значении слова «эскроу»[5].

      С наилучшими пожеланиями,

Лиза Прейтор

909-555-8010

      – Мне не нужны друзья, – громко сказал сам себе Соломон.

      – Ты с кем-то говоришь? – съязвила мама из соседней комнаты.

      Соломон вышел из кухни в гостиную, держа письмо в руках, и посмотрел на мать. Та покачала слегка головой, но он видел, что она изо всех сил пытается сдержать улыбку.

      – Все закончится так же, как с Грантом. Зачем что-то менять?

      – Милый, Грант был придурком.

      – Он как раз был обычным, – заявил Соломон. – Просто я не умею общаться с нормальными людьми.

      – Хочешь сказать, я ненормальная? Или папа?

      – Ну мам, я серьезно. Что мне ей ответить? О чем нам вообще говорить? Я не хожу в школу. Я вообще никуда не хожу.

      – Сол, твоя проблема в том, что ты никогда и ни с кем не дружил по-настоящему, – ответила мама. – Почему бы не попытаться?

      – Не выйдет, – бросил он, кладя письмо на стол, и удалился к себе.

      Прошел целый час, а Соломон как лег на пол по возращении в спальню, так и лежал, глядя в потолок. Дом Ридов построили в семидесятых, и на всех потолках красовалась зернистая штукатурка белого цвета с вкраплением золотистых блесток. Соломону нравилось их пересчитывать, но уже на сотой глаза начинали слезиться, а пятнышки – мерцать, словно реальные звезды, будто кто-то сорвал крышу и он снова видел ночное небо.

      Соломон не знал, нужен ли ему друг. Да, порой ему было несколько одиноко. Да, все дни проходили довольно однообразно, но он к этому привык. И, как верно подметила мама, у него никогда не было настоящего друга. Так что же он мог знать о дружбе? Правильно – ничего. Соломон и в школе с трудом общался с людьми, а что ему делать с той, чья жизнь бурлит снаружи – там, где ему нет места? Но сильнее его страшило совсем другое: вдруг после всех этих пряток, в которые Сол заигрался с внешним миром, его больше никто никогда не найдет?

      А еще Соломона напрягала ситуация в целом. Некая преследовательница взяла и написала ему письмо, а мама вела себя так, словно это повод устроить вечеринку. Он сомневался, стоит ли слушать ее советы в сложившихся обстоятельствах. Если появлялся даже малейший шанс на то, чтобы Соломон покинул дом, – объективность мамы таяла на глазах. Оставался отец.

      – Пап, – сказал Соломон, возвращаясь в гостиную.

      – А вот и он. Хан Соло[6] собственной персоной! Бунтарь без причины[7].

      – Мама уже рассказала о письме?

      – И зачитала вслух.

      – Ну