Наконец ему удалось нацепить одну тапочку. Но тут он вспомнил, что забыл надеть штаны и потянулся за ними. Благо они лежали рядом, на небольшом столике, что примыкал к кровати. Не считая шкафа, что стоял в другом конце комнаты, около двери, он был единственной мебелью. Не с первого раза, нацепив на себя коротенькие штанишки, что спускались до колен. Были сшиты из двух одинаковых половинок материи, полушерстяного коричневого оттенка. Они были на резинке, что весьма устраивало мышонка. Закончив одеваться, отыскав второй тапок под кроватью, направился к двери, которую пришлось приподнять и толкнуть всем телом от себя. Мышонок вошел во вторую комнату, не намного больше первой. Она одновременно служила залом, спальней родителей и кухней.
Большую часть комнаты занимала двухместная кровать, которая являлась также и шкафом, ибо лежанка откидывалась, как книжка, внутрь складывались вещи.
– Доброе утро, мам! – сказал мышонок, направляясь к столу, что стоял возле единственного в помещении окна, у второй двери, что вела на улицу. Она была той же формы и размеров, что и межкомнатная.
– Доброе утро, сынок! – ответила мышь, закончив складывать вещи в шкаф, она направилась к другому столу поменьше. Все место на нем занимала металлическая плитка, к которой из стены вела одна труба, по которой под давлением подавался горячий пар, в дома простых мышей. На ней жарили, варили и готовили еду.
Взяв небольшую тарелку с деревянной небольшой навесной полки, что располагалась в сторонке от плитки, мама зачерпнула половником из кастрюли еды, налила в тарелку. Положила половник обратно в кастрюлю, что грелась на плитке до нужной температуры, благодаря горячему пару, подача регулировалась рычажком на плитке.
– Травяной суп!? – тихо сказал он, немного поведя носом, зачерпнул ложку и поднес ко рту.
– А хлеба нет?
– Прости сынок, зерна осталось совсем чуть-чуть. А до папиной зарплаты еще так долго.
Мышонок тяжело вздохнул. Начал хлебать зеленоватую жидкость, не разжевывая, проглатывая не разварившуюся траву.
– Папа уже ушел?
– Да!
– А Лик?
– Тоже ушел.
– Ничего, вот устроюсь на работу – станет легче!
Проглотив последнюю ложку, он поспешил к самому дальнему углу комнаты, где стояла небольшая раковина, с подведенной к ней трубой с водой. А сливом служило ведро, что стояло под раковиной.
– Сегодня, у тебя последний день?
– Да!
– Сынок! – остановила его мать, когда мышонок, помыв тарелку, хотел уйти.
– Да мама!?
– Пик, целый месяц прошел, а на бирже так и ничего не появилось.
– По профессии ничего нет! – пряча глаза от матери отвечал Пик.
– Пик милый, мы отдали немало зерна, чтобы поставить тебя на учет в бирже.
– Я знаю мама! – остановил ее речь сын, прекрасно понимая, к чему ведет мама. Не раз уже слышал он