– Бондаренко! За мной!
Когда они вбежали в подъезд, стрелок уже поднимался вверх по лестнице. Звуки его торопливых шагов четко донеслись до чуткого слуха пограничников.
– Быстрее!
Наверху скрипнула крышка чердачного лаза. Ее ОУНовец оставил открытой, но в черный проем чердака пограничники, памятуя об уличных боях в Перемышле, сразу соваться не стали. Поднимались осторожно, направив в темноту дула револьвера и винтовки. Засады на чердаке не оказалось, стрелок вылез через слуховое окно, побежал по крыше. Сверху доносился топот и громыхание жестяной кровли. «Упустим гада!» – мелькнула мысль в голове Скоморохова, он ринулся к слуховому окну, вылез на крышу, огляделся. Оуновец уже бежал по черепичной кровле стоящего впритык дома. Скоморохов прицелился, выстрелил. Мимо. Однако выстрел заставил оуновца оступиться. Он заскользил к краю, его руки судорожно хватали черепицу в надежде за что-нибудь зацепиться. Остановиться удалось у самого края. Стрелок осторожно поднялся в надежде избежать преследования, но в это время его заметили те, кто стоял на улице. Выстрелы зазвучали один за другим. ОУНовец неуклюже взмахнул руками и с протяжным криком полетел вниз. Скоморохов и Бондаренко рванулись к слуховому окну.
Когда они спустились, тело оуновца лежало на мостовой в луже крови. Это был темноволосый усатый мужчина лет сорока пяти. Рядом, лицом вниз, лежал арестованный парень. На белой рубахе два красных пятна. Как оказалось, он решил воспользоваться суматохой, чтобы бежать. Но два метких выстрела Шилохвостова заставили его остановиться навечно. Неожиданно из дома выбежала женщина, с воплями и плачем она упала на колени рядом с телом парня. К Шилохвостову подошел сержант.
– Трупы надо бы доставить в управление для выяснения…
Шилохвостов оторвал взгляд от плачущей женщины, устало сказал:
– Хорошо. Грузите.
Женщина с ненавистью посмотрела на лейтенанта, вцепилась в руку парня:
– Не отдам.
Тела погрузили, несмотря на протесты и слезы женщины. Грузовик и «эмка» снова помчались по улицам города, вслед им сыпались проклятья…
На следующий день спокойствия не наступило. Пограничники выполняли оперативные задания, а двадцать девятого июня им было приказано