Карьерист. Юрий Иванович

бренного тела. Поэтому Труммер основные усилия сосредоточил на регенерации внутренних тканей. Благо ещё, что кости оставались целы (если не считать боль в одном ребре), а какие-либо открытые раны отсутствовали.

      Мало того, имелись опасения: залечит он наружные раны, ожоги и потёртости, а тут и врач явится для осмотра. Что после этого подумает? За кого примет? И что предпримет?

      Пришлось лечить болезненные ушибы, явственные растяжения и трещинку пострадавшего ребра. Ну и глаза следовало восстановить, хотя бы до уровня «морщусь, плачу, но всё-таки что-то с трудом различаю». И времени на это ушло порядочно, часа три, не меньше. И все эти часы больной находился в полном одиночестве. С одной стороны, хорошо, никто не мешал и не отвлекал. Шум в коридоре и ажиотаж вокруг интенданта давно стихли. Но с другой стороны, куда запропастилась сиделка? Могла бы водой напоить или бульоном прикормить… Или у неё неприятности возникли из-за хамоватого ухажёра?

      «Да и женщин порой понять невозможно, – философствовал а’перв, пытаясь посторонними мыслями вогнать себя в сон. – Вначале оттолкнёт самца, а потом слезами умывается, жалея, что тот не проявил должной настойчивости. Полно таких случаев… Вот и помогай после этого слабым и ущемлённым…»

      Заснуть никак не удавалось по банальной причине: хотелось кушать неимоверно. И пить! И снова кушать. А так как к больному никто не наведывался, его возмущение росло в геометрической прогрессии. Дошло до того, что Поль уже собрался вставать и самостоятельно отправляться на поиски госпитальной столовой.