– Я больше не могу…
– Я понимаю, это звучит жестоко, но я прошу тебя, потерпи… Просто если ты найдешь этот цветок… ты и меня забудешь… ты будешь просто пустой оболочкой, красивой, но пустой…
– А сейчас разве я такой не являюсь? Только вот одно но: внутри меня живет боль. Зачем она мне? Пусть там будет пустота. Прости меня, Лиз…
Она опустилась передо мной на колени и стерла со щеки скатившуюся слезинку.
– Обещай мне, слышишь, обещай, если ты пойдешь искать этот цветок… ты скажешь мне об этом, я пойду с тобой. Я тоже вдохну его аромат, и тогда мы будем просто жить…
Слыша слова своей подруги, я понимала, что только она и есть тот единственный человек во всем мире, кто искренне меня любит. Ведь сейчас она готова была разделить со мной мою участь – жить века, ничего не чувствуя.
– Спасибо тебе, – сказала я, понимая, насколько же сложно словами передать то, что я испытывала в душе.
Лиз стерла слезинки и со своих глаз и села на стул, нервно отпив из чашки перед собой.
Я давно чувствовала, что с Лиз происходит что-то не то, она в последнее время переменилась, и, наверное, сейчас был самый лучший момент откровений, когда ей стоило задать этот вопрос.
– Лиз, ты изменилась… Стала другая… Я даже не знаю, как это сказать… будто внутри тебя распускается цветок, красотой которого ты готова одарить весь мир…
– Я полюбила.
От Лиз я готова была услышать все, что угодно, но только не вот это. Моя подруга Лиз полюбила. Я знала смысл этого слова и его суть, но только вот я сама никогда этого не испытывала, поэтому понять Лиз мне было сложно.
– Кто он?
– Прости… но я не могу тебе этого рассказать… понимаешь, он враг нашего рода… и если узнают.
– Твои родители проклянут тебя, – завершила я то, что она так и не произнесла.
– Я знаю, но люблю его.
Как же я была благодарна Лиз, что она не сказала «тебе не понять». Да, мне было это не понять. Для меня не существовало любви. И я не понимала того, что чувствует Лиз, как, наверное, и она не понимала, что чувствую я, слыша это слово – любовь.
В тот день мы долго говорили о ней, о том, кого она любит, и обо мне. О себе Лиз говорила тоже долго, наверное, пытаясь объяснить мне, что чувствует человек в душе, когда полюбит. Я слушала ее и осознавала, что моя душа вся вытоптана и выжжена дочерна и не способна уже что-либо чувствовать, кроме боли. Потом Лиз говорила о нем. Совсем немного, но я знала, что это конец! Моя подруга полюбила того, кого любить было запрещено. Она полюбила вампира. Более ничего о нем она не говорила, но я и так знала, что это конец всему. Ее древний род Ядраги ненавидел вампиров. Конечно, времена меняются, и сейчас, когда политика правит всем, маги стали относиться к вампирам как к одним из многих – тем, с кем ты здороваешься, приглашаешь на приемы, и кого ненавидишь. Открытая война ушла в прошлое, но ненависть осталась та же, если не ярче и острее. Раньше маг имел право вырвать из груди вампира сердце, лишив его вечной жизни,