Вечная жизнь. Фредерик Бегбедер

мне мужества. Церкви ежедневно спасают сотни атеистов. Я вернулся в парижскую ночь, позвонил продюсеру, попал на голосовую почту и сообщил, что приостанавливаю передачу: преимущество «заочного» общения заключается в том, что автоответчик не уговаривает вас передумать. Я почувствовал сумасшедшее облегчение, как человек, которому на голову только что чуть не упал «Боинг-747». Нужно чаще выходить в отставку.

      Над деревьями, в черном небе, моргали красные огоньки самолетов. Мне показалось, что они что-то семафорят мне азбукой Морзе, вот только я не понимал, что именно. Возможно, вали отсюда?!

      Вечером я повел Леонору, Роми и Лу есть жареную во фритюре картошку в l’Entrecôte, диетически некорректный ресторан. Девочки были в восторге, а большего я и не хотел. Несмотря на больную печень, я чувствовал, что все мы живее среднестатистических французов.

      3. Моя отложенная смерть

      Старение – занятие не для мокрых куриц.

Бетт Дэвис

* * *

      Одно воспоминание все время тревожит мне душу. После заупокойной службы по Жерару Лозье, состоявшейся в 2008 году в церкви Сен-Жермен-де-Пре, я зашел выпить пива в Café de Flore[135] с Тонино Бенаквистой, Жоржем Волински и Филиппом Бертраном. Мы расселись, и я спросил:

      – Итак, кто следующий?

      Шутка не самая удачная, но я надеялся хоть немного развеять тоску.

      Мы переглянулись и покатились со смеху.

      Два года спустя я встретил Бенаквисту и Волински на похоронах Филиппа Бертрана: рак унес его в шестьдесят один год. На кладбище Монпарнас я произнес речь, а потом снова пошутил:

      – А на этот раз кто будет следующим?

      Мы посмеялись, но не так весело.

      7 января 2015 года карикатурист Жорж Волински погиб во время теракта в парижской резиденции Charlie Hebdo[136]. Ему было восемьдесят лет. Он тоже обрел последнее пристанище на кладбище Монпарнас.

      Мы с Тонино больше не смеялись. Только переглянулись, как Чарльз Бронсон и Генри Фонда в картине «Однажды на Диком Западе».

* * *

      Я все чаще встречаю на улице знакомых (Режин Дефорж, Гийома Дюстана, Юга де Жиоржиса, Луиджи д’Юрсо, Андре Дженто, Жослин Киврен, Яхно), но, когда подхожу ближе, чтобы обнять, вспоминаю, что их уже нет, и с ужасом замечаю, что здороваюсь с незнакомцами. Трудно сохранять душевное равновесие, когда все время одергиваешь себя, чтобы не поприветствовать мертвеца.

      – Привет, Режин!

      – Что, простите?

      – Но… вы разве не Режин Дефорж?

      – Нет.

      – Боже, ну конечно! Она умерла три года назад!

      – Значит, я точно не она.

      – Вас часто путают?

      – Случается – из-за рыжих волос. Еще меня путают с Соней Рикель…

      – …которая тоже умерла! Вас не беспокоит, что окружающие то и дело принимают вас за этих рыжих покойниц?

      – А вас не беспокоит, что на экране вы смешнее, чем в жизни?

      Торопитесь говорить с живыми. Дождевой червяк живет восемнадцать дней, мышь – три года,