«Я продам любую из моих рукописей по самой высокой цене при условии, что претендент на обладание ею пользуется хорошей репутацией. Но при этом я не привязан какими-либо чувствами к стране происхождения этого претендента. Мне это кажется ничуть не более нелепым, чем, скажем, наличие большой коллекции картин Моне в британской галерее Тейт или, например, собрания произведений Роберта Грейвса (английского поэта и романиста) в Университете Буффало».
В 1969 году Эмис продал несколько ящиков своих рукописей Центру гуманитарных наук имени Гарри Рэнсома при Техасском университете5. Пятнадцать лет спустя он продал оставшуюся часть документов и права на все будущие работы Библиотеке Хантингтона в Сан-Марино, штат Калифорния (той самой, в которой хранится также одна из лучших в мире коллекций ранних изданий другого английского писателя – Шекспира).
За четыре дня до слушаний в Верховном суде в Иерусалиме парламент Германии предложил пример того, как европейские страны стремятся ограничить подобные сделки. 23 июня 2016 года Бундестаг принял спорный закон о защите культурного наследия, направленный на сохранение в Германии тех произведений, которые считаются «национальным достоянием» (а это, по определению, «национальные культурные ценности, имеющие исключительное значение для нации», утрата которых приведет к «значительным потерям»). «Германия как носитель культуры, – сказала министр культуры Моника Грюттерс, – обязана собирать и охранять свои культурные ценности». Грюттерс отвергла опасения в том, что этот закон будет использоваться для «национализации» произведений немецкого искусства и артефактов, принадлежащих частным лицам. «На мой взгляд, защита не есть экспроприация», – заявила она.
Не прошло и часа, как судья Рубинштейн завершил рассмотрение дела. Он и два его коллеги удалились в свои кабинеты.
Пока адвокаты в израильском зале судебных заседаний продолжали обсуждать, где заканчивается защита и начинается экспроприация, становилось ясно, что израильские попытки заявить права на Кафку как достояние Израиля основываются не только на утвердительных суждениях о его еврействе, но на попытках указать, кем он не является – то есть национальным достоянием Германии.
После того как Меир Хеллер вернулся на свое место, с кратким заявлением к суду обратился адвокат Саар Плиннер. Его красноречие сдерживали точные указания его клиента, немецкого литературного архива в Марбахе, о том, что можно и что нельзя говорить в защиту права продавать унаследованные