Энцо Феррари. Биография. Брок Йейтс

нормальном итальянском доме, где папа Феррари выступал в роли беспрекословного деспота, требующего от своих детей уважения, а тихая мама Адальгиза раболепно пресмыкалась перед его авторитетом. Семья была священным понятием для итальянских мужчин поколения Феррари, впрочем, существовало оно в весьма широких рамках, определял которые исключительно сам мужчина: у него была полная свобода волочиться за дамами, тратить деньги по своему усмотрению и игнорировать догматы церкви, но при этом требовать строевой дисциплины и полного подчинения от детей и святой верности от жены. Он обожал своих детей, с женой же обращался как с почти что асексуальным помощником, который был спроектирован по лекалам самой идеальной женщины всех времен – его собственной матери. Матерей боготворили, жен терпели, а к другим женщинам относились как к объектам либо презрения, либо похоти, либо и того и другого. С точки зрения таких мужчин, как Феррари и его предки, женщины делились на две простые категории: непорочных, что рожали их на свет, и похотливых, распутных шлюх, из которых они выбирали себе любовниц и наложниц.

      Идиотская политика двойных стандартов мужчин поколения Феррари (и их сыновей) породила такую одержимость сексом, которую невозможно встретить, пожалуй, ни у одного другого цивилизованного народа. К примеру, в Италии измена со стороны мужчины не влечет за собой наказания, если только не сопровождается скандальным поведением. Однако, если в неверности будет уличена женщина, ее могут заточить в тюрьму. Но для мужчины обладание более чем одной женщиной есть мерило его мужественности – вот так все просто. Это, конечно, порождает противоречия, неловкость и в конечном счете громадную неуверенность в себе. В своей весьма оригинальной работе, посвященной соотечественникам и озаглавленной «The Italians», известный журналист и историк Луиджи Бардзини так описывал этот феномен: «Большинство их [мужчин] таят в себе скрытые страхи и сомнения. Обязательно наступает такой момент, когда каждого из них осеняет, что большинство женщин, с которыми у них были интрижки, это чьи-то жены, а значит, фактически невозможен такой расклад, при котором все мужья Италии отступают от супружеской верности, тогда как все жены ее хранят. Никуда не деться от того факта, что каждый день значительное число гордых итальянских мужчин, ревнивых, подозрительных, властных, горделивых мужчин становится cornuti, рогоносцами, превращаясь в объект презрения и насмешек».

      Разумеется, такой же образ мышления зарождался и в сознании молодого Энцо Феррари.

      ОН ДОЛЖЕН БЫЛ СТАТЬ КЛАССИЧЕСКИМ ИТАЛЬЯНСКИМ МУЖЧИНОЙ: НАДМЕННЫМ, ДЕСПОТИЧНЫМ, ОДЕРЖИМЫМ СЕКСОМ И ЛЮБЯЩИМ РИСОВАТЬСЯ PADRONE,

      который мало что требовал от самого себя и своих детей мужского пола, но при этом требовал всего от своих женщин, ожидая от них либо безупречного поведения в духе блаженной Мадонны, либо совершенно невзыскательного по отношению к ним самим поведения в постели.

      До самого конца