поля, вакуума), сферы «несистемности», с другой. Нужны две противоположные проекции реального: структурно-информационная и субстратно-предметная. Первая раскрывает логически возможное пространство-время существования объекта, вторая очерчивает его существование в определенном, человеческом пространстве-времени – физическом, биологическом, социальном или психическом. Первая имеет дело с теориями, выступающими как «когнитивные машины», вторая с эмпирией, с проявлением активности людей как природно-практических телесных существ. Когда говорится, что «праматерией» в современной физике является вакуум, «струны», геометрия возможных миров, а вещи представляют собой «электромагнитные возмущения в пространственно-временной матрице», то не надо забывать, что человеческая жизнь проходит в конкретном мире, где яблоки пахнут (или, по крайней мере еще совсем недавно, пахли), огонь жжет, а музыка звучит. Эйнштейн, которому принадлежит вышеприведенное определение вещей, этого во всяком случае, не забывал. На вопрос, все ли можно описать с помощью методов естественных наук, он ответил, что можно, однако не имеет смысла. Или, как писал русский философ Георгий Иванов о поэзии С. Есенина: «…по отношению к Есенину формальная оценка кажется ненужным делом… Это вообще скучное занятие, особенно когда в ваших руках книжка Есенина. Химический состав весеннего воздуха тоже можно исследовать и определить, но… насколько естественней просто вдохнуть его полной грудью».
[15]
Графиком, уравнениями, рядами цифр можно описать что угодно – звуки, цвета, звуки перевести в цвета, установив между ними определенное соответствие. Но это апелляция к другим способностям человека, например, к рациональному мышлению: а значит и нечто другое. Отражать действительность только логико-теоретически – это превращать человека в мозг, в сознание, в информационный комплекс (довольно несовершенный в сравнении с искусственным, компьютером). При всем уважении к этой одной из высших способностей человека, они ею не исчерпываются. Ведь даже мыслит человек целостно. Неизбежность качественного воспроизведения реальности, субстратного подхода обусловлена тем, что сам человек как субъект жизни, частью которой является познание, существо «вещное», телесное и чувствующее. Наряду с культурой, он обладает природным измерением, отрицать которое решаются лишь люди, зашедшие в своем сциентистском рвении за черту здравого смысла. Информационное преобразование реальности не самоцель. Признавая возможность формализации всего нашего знания, важно заботиться об его такого же рода интерпретации и сохранении вещно-событийной картины мира.
Подобным образом, видимо, следует рассуждать и применительно к «вещам во времени», событиям социальной истории. Границы ее формализации надо искать не в объекте исследования, а в целях, в соответствии с которыми выбираются методы. Никто не спорит, что социально-историческое исследование эмпирично, описательно и
