Отвечает Георгий сурово:
"За обедом старик пьян напился
И заснул на белградской дороге".
Догадалась она, завопила:
"Будь же богом проклят ты, чёрный,
Коль убил ты отца родного!"
С той поры Георгий Петрович
У людей прозывается Чёрный.
Да, Георгий убил отца, который уговаривал его сдаться властям. А после решился украсть меня. Последнее решение его было правильным, мне бы в пашалыке жизни не было как с ним, так без него. Но ведь не додумался бы он до такого, не убив родного отца!..
Страшен и тяжек был его поступок – когда-нибудь он ещё обязательно ответит за него и перед Богом, и перед людьми. А пока он получил то, чего хотел – да чего там, этого хотели мы оба. Мы получили человеческое счастье, которого оба так жаждали. Мы уехали в Тополь, где жили несколько лет довольно счастливо. Георгий поступил на регулярную службу, а я ждала его из караулов и походов. Я была спокойна за него. Но что-то сильнее нас манило обоих назад, в пашалык. Как преступников тянуло нас на место преступления – но не чтобы совершить новое, а чтобы покаяться и понять, что сербы без Сербии не живут.
Елена (продолжение)
Теперь я мысленно возвращаюсь к деталям нашего бегства. После этого всепоглощающего дурмана, кромешной тьмы, в которую я оказалась вовлечена по причине своей горячечной влюблённости – я сама уже не знала, стоило ли оно того, так ли я люблю, как сама себе вообразила. Георгий, словно горный орёл, утащил меня от привычных мне мест в свою заоблачную пещеру. И хотя, конечно, он не был мне чужим человеком, но, пожалуй, был единственным связующим звеном между мной и всем тем, что я любила – родиной, отцом и матерью, чувством юности и свободы. Да, именно юности и свободы – после нашего бегства в Австрию я могла сказать о себе, что постарела. Нет, у меня не стали болеть члены, мои волосы не обелила седина, но внутри меня перестал полыхать тот затяжной пожар, что способен довести до глупости и равно – до высочайшей степени внутреннего ликования. Этот пожар свойственен всем молодым. Я же, оказавшись на чужбине, остыла и успокоилась, как это обычно бывает с очень взрослыми или даже пожилыми людьми.
Во многом этому способствовало состояние Георгия. Первые дни или даже недели, месяцы нашей жизни в Тополе он места себе не мог найти. У него не было работы, а мы едва сводили концы с концами, благодаря моим случайным заработкам. Он не ел и не пил, и своим опустошённым, несчастным видом меня саму словно сводил в могилу. Я не привыкла и не могла видеть его таким – ведь он обещал мне здесь счастливую жизнь, а сам опустил крылья и словно бы оставил, предал меня на чужбине. Помимо того, что я сама испытывала муки от того, что оказалась вдали от родного дома – и это при том, что я никогда в жизни не уезжала от него дальше нескольких миль, – так и он вдруг впал в отчаяние. Цвет его лица сделался бледно-белёсым, душа ещё при жизни словно бы оставляла его.
Мужчина питается жизненной силой женщины, а женщина – силой мужчины. Такое установление самой природы. Разница лишь в определении этой силы. У женщины она сосредоточена в ласке и в тепле, за счёт коих поддерживается огонь в доме – тепло рождает тепло, а мужчина от природы устроен по-иному. Он человек войны, охотник, добытчик. Сама жизнь делает его суровее, но это