– Дак горело же, – чуть не плакал тот. – Изба ж горела…
Заварзин подергался, расслабляя веревки, попытался вырваться, но освободил только одну руку.
– Не трогай, сказал! – заорал Василий Тимофеевич. – Уйди от него!
Заварзии спохватился: где же Ощепкин? Огляделся, всматриваясь в тьму. Старик жил на самом конце деревни и наверняка услышал бы все, что здесь происходит. Неужто до сих пор не появлялся в Яранке?..
Внезапно вернулся жокей-очкарик, встал перед рыжим, уперев руки в боки.
– Мы устроим моральный суд, – спокойно сказал очкарик. – Мы имеем на это право. Верно?
Парни одобрительно зашумели, сомкнулись плечами, подступая к деревьям.
– Верно!
– Обоим еще по роже! И напинать!
– Вечер испортили!
– Аппаратура!..
– Никакого суда я не допущу! – звенящим голосом вы-крикнул рыжий. – Пускай милиция разбирается! Мы задержали их, и все! Отставить разговоры!
– Да вас самих под суд! – Заварзин дернулся. – Вы что творите, сволочи?!
– Батя-а! – звал Артюша. – Бать!..
– Между прочим, мы – несовершеннолетние, понял? – Рыжий дохнул Заварзину в лицо. – Трудовой десант!.. Знаешь, что за это бывает? Благодари, что толпе вас не отдам!
– Ты не отдашь? – возмутился очкарик. – А мы сами судить будем. Общество требует!
– Жокей! – кричали ему. – Жокей! Долой командира!
– Анархии я не позволю! – резко приказал рыжий. – Вадим спросит с меня! А не с вас!.. Отвязать их и запереть в бане. До утра! Все слышали?
Парни чуть притихли. Лиц их ни Заварзину, ни рыжему не было видно, только подсвеченные пламенем ежики волос на головах и красные оттопыренные уши. Жокей-очкарик прошел сквозь толпу, расступившуюся перед ним, и встал возле девочки.
– Что мы делаем, ребята? – неожиданно спросил из толпы чей-то голос. – Нам же самим влетит за них! Мы же их били… Их дом сожгли! Надо отпустить! Слышишь, командир? Отпустить надо…
– Я сказал, до утра запереть в баню! – прикрикнул рыжий. – Что встали? Непонятно?
Ребята окружили кедры, стали отвязывать пленников, путаясь в веревках. Заварзин пытался поймать хотя бы один взгляд и не мог. Лица парнишек были одинаково красными от пожара и слегка испуганными. На какой-то миг Заварзин оказался свободным – веревка спала с плеч, – и можно было, отбросив с пути грузного парня, бежать в темноту, но в четырех шагах от него был Артюша. Он упирался и не хотел идти, махал связанными впереди руками.
– Батя! – звал он. – Батя! Нас в огонь ведут? В огонь?
– Не бойся, Артемий! – Заварзин не сопротивлялся. – В огонь не поведут! Ты не противься, иди, а то снова бить будут.
Их повели по заросшему бурьяном огороду к бане Ивана Малышева. Открыли дверь, подтолкнули в черный, пахнувший банной гнилью низкий проем. Слышно было, как дверь чем-то приперли и ушли. Заварзин нащупал в темноте скамейку, усадил