Шесть лет назад Александр Леонидович пожелал свататься к Анастасии Усуровой. В тот день на улице стояла достаточно тёплая погода, лёгкий майский ветер пробегал по листве деревьев, по водной глади озерца и разбивался о сухой песок, опаленный солнцем. В саду ласково пели соловьи, чей голос украшал поистине невинную беседу Лагардова и Анастасии Николаевны, сидевших на скамейке возле высокого фонтана.
Мужчина, приободренный согласием графа Усурова на брак, воодушевленно беседовал с девушкой, надеясь хоть чем-то заинтересовать её. Его черный редингот из тонкой ткани никак не гармонировал ни с яркой зеленью деревьев и кустов пышных аллей, ни со светлыми розами на клумбах. Чёрный цвет даже не смотрелся рядом с бледно-розовым платьем Анастасии. Тем не менее, это не мешало Лагардову, подобно поэту, признаваться в любви. А хотя, для чего он делал это? Ведь в тридцать три года он занимал не последнее место при дворе и был завидным женихом. Зачем же тогда ему было нужно все это, если Усуров, исходя из личной выгоды, все равно выдаст за него замуж свою старшую дочь?
Скорее всего, ему нравилось наблюдать, как Анастасия Николаевна в полном смущении опускала глаза и старалась сдержать лучезарную улыбку, дарившую ему надежду. Лагардов был рад видеть эту милую картину: девушка, чьи светлые волосы, заплетенные в косы, слегка задевал ветер, вертела в своих руках короткую болотного цвета ленточку, боясь взглянуть на него.
– Я готов поклясться, дорогая моя, что не встречал столь прекрасной леди, как вы! – бархатный голос мужчины разносился по всему саду, околдовывая и лаская слух.
– Могу ли я верить, что все сказанное вами – правда? – исподлобья, с недоверием, посмотрела на него Усурова.
– Я лишь хочу верить, что моя любовь – не мрачная тоска, не безнадежное увлечение, и даже не мечта, возрожденная вновь, а чувство, достойное ответа и уважения… – он замолчал на несколько секунд, притянув её руку и поцеловав нежную кожу. – Вот видите, что вы со мной сотворили, мадемуазель! Я уже стихами заговорил.
Она одарила его самой очаровательной улыбкой, позволив приобнять за хрупкую талию и подсесть ближе. Лагардов воспользовался этим, и уже в следующее мгновение он сидел рядом с ней, его нос слегка касался её светлых волос, а губы – мочки уха. Анастасия Николаевна иногда чувствовала его дыхание на своей шее, вздрагивая каждый раз и забавляя этим мужчину.
– Я прошу вас, милая моя, хотя бы