Да, это эксперимент, настолько секретный, что я не смогу рассказать даже маме. Да, жесткий, пассивно-агрессивный подход доктора Стернфилд выводит из равновесия. Но я чувствую, что мы на пороге чего-то невероятного.
Она достает из кармана заколку и собирает волосы в узел на затылке.
– Поскольку у нас сохранился старый образец твоей крови, я уже знакома с разными антителами, которые могли бы нам помешать. Некоторые из них довольно странные, ты сама знаешь. Может, из-за твоей поездки в Азию несколько лет назад. Но, слава богу, никаких неустранимых проблем.
Слава богу – это верно сказано. Я со страхом осознаю, что семья Эви, взяв меня с собой на каникулы в Индонезию после того, как мы закончили среднюю школу, могла лишить меня всех шансов на это чудо.
Я говорю:
– Лучше могло быть, только если бы «харизма» была в капсулах вместо инъекций.
Она проводит по своей нижней губе наманикюренным ногтем.
– Ну, однажды, я мечтаю, появится версия для массового производства, которую будут продавать без рецепта – может, это будет порошок, который можно просто вдохнуть, чтобы обойти гематоэнцефалический барьер. Может, его будут продавать в светло-желтых пакетиках, на которых напечатаны розовые сердечки. Как ты думаешь?
Она подмигивает мне, и я задумываюсь – может, ее последние слова – просто шутка, чтобы я расслабилась.
Но все-таки мне не удается заставить себя рассмеяться. Следом за доктором Стернфилд я вхожу в дверь, которая отпирается еще одним кодом, и оказываюсь в маленькой комнатке. Доктор Стернфилд велит мне сесть, пока она моет руки и надевает перчатки. Из маленького стального шкафчика она достает большой шприц.
– Я знаю, что это пугает, но тебе от этого станет лучше. Я делала себе инъекции и более толстыми иглами. Две секунды боли, а потом можно всю жизнь радоваться.
Она протирает мою руку вышел локтя спиртовым тампоном и вводит лекарство – за обещанные две секунды. Ловкими движениями она перевязывает руку узким бинтом. Готова поклясться, что чувствую, как содержимое шприца проникает в мою руку. Хотя мне не терпится перестать быть застенчивой, глухая паника наполняет мою грудь. Ох, ничего себе, я действительно это сделала.
Она стягивает перчатки.
– Если начнешь паниковать, глубоко дыши. А на случай, если тебе захочется с кем-то поговорить об этом, я дам тебе то, что получают от меня лишь немногие – мой номер телефона. Воспользуйся им, ладно? Мы изменим мир, ты и я.
Я рассматриваю узкую повязку, которая скрывает так много.
– Я просто хочу изменить себя.
– Этого достаточно. А теперь как насчет того, чтобы подняться наверх и посмотреть, осталось ли у них еще что-нибудь с трюфелями?
Покидая эту комнату, мы больше не произносим ни слова. Я потираю руку, размышляя о веществе, которое разгорается под кожей и неудержимо растекается по артериям. Удалось бы мне сорвать повязку и высосать его, как змеиный яд? Сколько пройдет прежде чем оно начнет на меня влиять? День? Неделя? Стоило бы задать эти вопросы доктору Стернфилд, но