Через час Антон Николаевич заглянул к ней. Вынес ведро. Принес воды.
– Если и эту воду разольешь, то получишь следующую порцию только вечером, – сказал он, ставя перед Таней кувшин, пристально глядя в глаза.
Таня промолчала. Дождавшись, когда он уйдет, она припала губами к кувшину. Вода потекла по подбородку, намочила кофточку, но Таня этого не замечала. Она не могла остановиться, огромными глотками туша пожар, что горел внутри. Выпив половину, почувствовала себя лучше.
Сидеть просто так было ужасно скучно, но наручники не оставляли вариантов.
Где-то в середине дня снова пришел ее мучитель. Протянул ей тарелку с вареным и копченым мясом.
– Будешь?
Таня сжала губы и отрицательно покачала головой. Антон Николаевич пожал плечами, поставил тарелку на стол и ушел. Таня снова осталась одна.
«Он пытается сломить меня. Не выйдет! Я должна быть сильной и не поддаваться на провокации», – Таня сжимала кулаки и старалась не смотреть на тарелку. Старалась не думать о еде, но вторые сутки без еды давали о себе знать. Она выпила еще немного воды. Легче не стало. К тому же запах свежего копченого мяса щекотал ноздри. Желудок ныл и булькал, и бурчал, требуя пищи. Чувство голода, постепенно вытесняя злость, нарастало, но Таня твердо решила не принимать от этих жалких людей подачки.
Ведром воспользоваться пришлось еще раза три.
Вечером Антон Николаевич вынес ведро. После присел перед ней, на корточки, и взглядом указывая на тарелку, спросил:
– Есть хочешь?
– Хочу, но не буду, – одними губами прошептала Таня.
Антон Николаевич вздохнул, поднялся и, положив одеяло и подушку на пол, ушел.
Уснуть и не думать о еде, не удавалось. Холодный пол, если она ложилась на живот, давил на ребра, если на спину– впивался в лопатки. Пришлось свернуть одеяло и лечь сверху. Помогло это слабо. К тому же уснуть мешал голод, а тарелка с мясом его только разжигала. Таня пила воду надеясь хоть как-то усмирить его. В конце концов, она провалилась в спасительную яму сна.
День третий. Последний
Проснулась Таня от острой рези в животе. Ее тошнило. Голова шла кругом. Сил сдерживать стон не было. Боль острым клинком пронзала живот, скручивая тело в позу эмбриона. Захватила все мысли, каждую клеточку ее тела и не исчезала ни на миг. Таня попыталась, дотянутся до стола, на котором стояла тарелка, но не смогла, но ей это не удалось. Вода больше не спасала.
Когда в комнату вошел Антон Николаевич и увидел Танины муки, он опустился перед ней на колени, приподнял ее голову руками и, глядя в глаза, прошептал:
– Ну, зачем ты так себя мучаешь? Зачем тебе все это надо?
Таня отвела глаза и ничего не ответила. Антон Николаевич положил ее голову на подушку и вышел.
Сколько прошло времени между его уходом и возвращением, Таня не смогла понять. Ей это время показалось вечностью. Каждый вздох давался с трудом и отзывался болью и новыми